— До встречи.

Россы жили в Белгрейвии. Я пристегнул велосипед цепью к перилам лестницы и позвонил в дверной звонок. Я вырядился в самую элегантную одежду из своего гардероба, хотя и понимал, что все равно выгляжу сельским учителем, а не одним из местных обитателей.

Сквозь потрескивание динамика прорвался голос.

— Ник?

— Да.

— Второй этаж. Поднимайтесь на лифте.

На втором этаже была только одна дверь, и я позвонил в бронзовый колокольчик, висевший у входа. В то же мгновение дверь открылась, и на пороге появилась Лусиана. На ней были простая белая блузка и обтягивающие джинсы. Густые черные волосы рассыпались по плечам. Она улыбалась так радушно, словно мы были старинными друзьями.

— Входите, Ник, прошу!

Она подставила щеку для поцелуя, меня окутал аромат дорогих духов, после чего мы проследовали в гостиную.

Впечатление было ошеломляющим. Мебель темного дерева, дорогие ковры, позолота отделки и тяжелые узорчатые портьеры — от всего этого разбегались глаза. Но мое внимание сразу же привлекли три картины на стенах: вихреобразные мазки зеленого, синего и красного.

Лусиана проследила за моим взглядом.

— Это полотна модного в последнее время художника из Байи. Нравится?

— Они напомнили мне работы моей матери.

Хотя пустынное побережье Норфолка и тропический лес были совершенно несхожими, но скручивавшиеся вихрями мазки вызывали то же самое чувство депрессивного отчаяния. Это ощущение не спутать ни с каким другим.

— Серьезно? Тогда она, должно быть, хороший художник.

— Хороший.

Лусиана внимательно смотрела на меня. Она знала и любила эти картины. Теперь она как будто открывала для себя и мою мать.

— Вина?

— С удовольствием.