Светлый фон

— Я не могу. Я… все-таки ученый. — Во рту у Дюфура вдруг разом пересохло, как в пустыне.

— Ты сможешь. И должен. Он просит тебя об этом.

Он

— Почем тебе знать?

— Я знаю. Доверься! Доверься Богу. Доверься мне.

— Когда ты будешь здесь?

— Скоро. Но ты не можешь ждать. К моему приходу все уже должно произойти. Приступай!

— Иероним, не оставляй меня одного. Я уже не знаю, что правильно, а что — нет. Я… подожду, когда приедешь ты.

— Нет! Надо быстро, надо сейчас.

Дюфур молчал.

— Я не могу…

Жак Дюфур встал. Его кости болели и весили центнеры. С момента смерти Майка Гилфорта его физические резервы таяли, как снег на солнцепеке. Он в отчаянии помотал головой. Слишком многого требовал от него Иероним. Тут как ни поступи — быть тебе предателем.

Дюфура стало трясти. Ляжки его дергались, и он, не веря своим глазам, смотрел на этот нервный тик, заметный даже через брюки.

— На то воля Божья! — своим четким неотступным голосом монах все больше разрушал сопротивление Дюфура. Иероним немного помолчал и продолжал ласково, но твердо:

— Божьей милостью мы те, кто мы есть. И ты, и я. Жак Дюфур, всегда помни о том, что Бог судил для людей. Для тебя и для меня. Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня. Так говорил Господь наш Иисус. И такого же послушания требует в своем Уставе святой Бенедикт от нас, монахов. Ты веришь в Бога, так что следуй и ты его воле. Никто не может уклониться от Божьего испытания. Ведь и я как ни молил, а Бог правит дело так, что я не могу от него уклониться. Ты теперь орудие Бога и действуешь по его воле. Пойми, Жак Дюфур, Он избрал тебя. Подчинись! Такое на тебя возложено испытание.

Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня. Он

Дюфур измученно опустил трубку. Он не знал, как правильно, но это знал Иероним. Дюфур благодарно цеплялся за его неколебимую веру. Иероним указывал ему путь.

Дюфур взял дорожную сумку, которую еще днем похитил в одной из палат, и тяжелыми шагами направился в лабораторию, включил у двери свет и смотрел на потолок до тех пор, пока все до одной лампы не засветились с тихим жужжанием.

* * *