— Пожалуйста, прекрати, — резким тоном прошептала она.

Я повернулся и посмотрел на нее. Она глядела на меня, уголки губ были неодобрительно опущены вниз. А рот оказался слишком большим.

— Прости?

— Ты отбиваешь ритм, — она кивнула на мою ступню. — Я не могу сконцентрироваться.

В любой другой день я пробормотал бы извинения и отвернулся. Но последние события наполнили меня силой. Вселяющее энергию чувство вины теперь стало парой серых линз, сквозь которые я смотрел на мир и становился невидимым. Я полагал, что ничто не может принести мне боль.

— «Великий человек — этот тот, кто в гуще толпы и с наслаждением сохраняет гордое одиночество и личную независимость», — процитировал я Эмерсона.

Эллисон посмотрела на свои ногти.

— Что бы там ни было… просто прекрати стучать, — сказала она, снова повернувшись вперед.

Профессор Уоллас говорил об особенностях готического романа и обычные его темы — разрушенные замки и монастыри, густые темные леса с извивающейся, змеевидной растительностью, меланхоличные призраки и пребывающие в смятении или безумии героини. Уолпол, Рэдклиф и Шелли — все они, как я чувствовал, могли бы насладиться моими воспоминаниями о той ночи, когда мы с Артом сбросили Дэна в пруд. Тогда кричала сова, неровные облака то и дело закрывали полную луну, черная вода бурлила у нас под веслами, а тело Дэнни опускалось в ничто. В Стикс.

— Кто-нибудь из вас когда-нибудь был в Праге? — спросил доктор Уоллас, склонившись вперед над кафедрой и глядя на нашу группу.

Он был высоким и худым, типичным жителем Новой Англии — с изможденным и вытянутым лицом и грубыми чертами, словно вырезанными из скалы, с длинными руками и шишковатыми костяшками пальцев.

Я был уверен, что несколько студентов нашей группы владеют, по крайней мере, одним домом в Чешской Республике. Когда никто не ответил, я поднял руку.

— Я был там на зимних каникулах.

Эллисон посмотрела на меня.

— И ваши впечатления? — спросил профессор Уоллас.

Я понял, к чему он клонит, и стал говорить о строгости архитектуры, холодных водах Влтавы и остатках церкви, которая когда-то стояла на месте нынешней гостиницы, где мы останавливались. Мне хотелось произвести на всех впечатление, но, думаю, в конце концов, выступление оказалось претенциозным. Профессор Уоллас просто поблагодарил меня и продолжил рассказ о годах, которые сам провел в Праге. Он написал там диссертацию о сходстве Франкенштейна Мэри Шелли и голема рабби Леви.

После занятий, когда я собирал книги, ко мне подошла Эллисон Фейнштейн. Она представилась и быстро пожала мне руку.