Элиса вдруг подняла голову и увидела ее.

Несмотря на темноту, узнать ее было легко: она различила локоны белых волос (хотя вроде бы помнила, что раньше волосы были черными) и очертания ее фигуры. Она сразу заметила, что с Надей происходит что-то странное.

По-прежнему на коленях (она не хотела вставать, зная, что он за ней наблюдает) она вытянула руки: в этих мраморных ногах не чувствовалось ни малейшего движения, хотя не похоже было, что она парализована. Кожа Нади была теплой. Впечатление такое, словно под ее плотью нет ничего, что могло бы выполнять работу по движению.

Вдруг в глаза ей попало что-то вроде горсти песка. Она опустила голову и потерла их. Что-то коснулось ее волос. Она снова подняла лицо, и какой-то комок упал ей прямо в рот, заставив закашляться.

Она поняла кошмарную правду: тело Нади крошилось, словно сделано из сахарной пудры, и, коснувшись его, Элиса вызвала этот обвал. Щеки, глаза, волосы, грудь — все падало, шурша, словно ветер, гонящий снег по дороге.

Она попыталась выйти из-под этого града из Надиной плоти, но обнаружила, что не может. Лавина не давала ей двинуться, она была громадной, она похоронит Элису, та задохнется…

И тогда, поднимаясь из-за рассыпающегося тела, возник он.

— Эй, барышня!

— Накачалась, что ли…

— Почему никто не вызовет полицию?

— Женщина! Вам плохо?

— Вы можете убрать машину с дороги? Вы мешаете проехать!

К самым близким лицам добавлялись другие, говорившие что-то еще, но Элиса больше всего смотрела на мужчину, заслонившего больше двух третей окошка, и на молодую женщину, занявшую собой остальную часть стекла. Все остальное пространство было лобовым стеклом, на которое начинали садиться мелкие капли ночного дождя.

Она тут же поняла, что случилось: она стояла перед красным светофором, хотя одному Богу известно, сколько зеленых и желтых интервалов сменилось перед тем, как она проснулась. Потому что она заснула в машине, и ей приснилось, что она пришла к Наде и все остальное, включая (к счастью, это был всего лишь сон) жуткую находку ее тела. Но нет, она не заснула: она поняла это, почувствовав мокроту брюк и ощутив резкий запах мочи. У нее произошло «отключение», «сон наяву». Такое с ней уже бывало, но в первый раз это застало ее вне дома, и она обмочилась.

— Простите… — ошарашенно сказала она. — Простите, простите!

Она приложила руку к груди в знак извинения, и мужчина с женщиной удовлетворенно отошли. В заднее зеркальце виднелся целый ряд сердитых машин, которые пытались объехать преграду, созданную ею. Она поскорее вырулила и нажала на газ. Как раз вовремя, подумала Элиса, заметив в одном из боковых зеркал отсвечивающий жилет на темной куртке: меньше всего ей сейчас хотелось объясняться с полицией.