Вот почему сегодня вечером вместе с этим письмом я помещу все, что осталось у меня от кристалла, в сундучок и спрячу за балкой в доме на улице Монморанси. И я решил, прежде чем Курносая явится за мною, освободиться от своей постылой тайны, поэтому настало время раскрыть тебе последнюю часть загадки Виллара.

Ибо, представь себе, почтенный читатель, тебе не хватает одной ее частицы. Всего одной, но очень важной.

Вопреки тому, что я говорил тебе до сих пор, вопреки тому, что, по всей видимости, донесет история, таинственных страниц рукописи, тех, в которых заключена загадка строителя, было не шесть.

Нет.

Существует и седьмая страница.

96

96

Вскоре после полудня машина под лучами раскаленного солнца въехала на пыльные улицы Макаса.

Несмотря на возражения врача и сомнения Ари, Кшиштоф настоял на том, чтобы поехать с ними. Отравление угарным газом могло привести к глубокой, но непродолжительной коме без каких-либо осложнений. Он сидел на заднем сиденье внедорожника с осунувшимся лицом, запавшими глазами, весь в повязках. Поляк был не из тех, кто легко сдается, и к желанию спасти брата Ирис теперь добавилась жажда личной мести. Вся эта история слишком затянулась. Всех троих объединяло давно вызревавшее стремление раз и навсегда покончить с этим делом. Об их решимости свидетельствовало и тяжелое молчание, повисшее в салоне машины.

Все утро Вламинк оставлял сообщения на автоответчике Ари. Решившись наконец перезвонить бельгийцу, Маккензи тут же понял, что нельзя терять ни минуты. Они договорились о встрече в маленьком баре в Макасе.

Ирис припарковалась прямо перед кафе. Они без труда узнали Вламинка — единственного европейца среди сидевших на террасе посетителей. В костюме из белого льна он смахивал на Богарта в «Касабланке». Все трое, провожаемые любопытными взглядами, сели к нему за столик. То, что в баре собралось сразу четыре европейца, само по себе выглядело необычным и даже подозрительным, а тут еще один из них — весь в бинтах.