Эктор Перес счел эту ликвидацию простейшей из всех, какие ему только приходилось проводить.

В то время как люди из ДЕА носились словно угорелые по аэропорту Кеннеди, Джо Салазар уже о Ричарде Суини и не вспоминал. Он только что получил детальный доклад о несчастном конце Моралеса и теперь изрыгал проклятия и непристойную брань по поводу мироустройства в целом и некоторых людей в частности. Он, Салазар, своими руками отдал семьдесят один миллион долларов, а ведь эти деньги в связи со смертью их хозяина можно было спокойно оставить у себя.

— Ах, эта скотина Шпеер! — кричал Джо на пределе голосовых связок. — Сын костариканской шлюхи!

Но черта с два он позволит Энрике унести ноги вместе с баксами. Необходимо вернуть его в Нью-Йорк. Но как это сделать? Он позвонил в офис адвоката в Сан-Хосе, но полезной информации там не почерпнул, ибо никакие потоки брани не заставили бы партнера Шпеера сдать своего приятеля. «В настоящее время его нет в стране» — вот и все, что Салазару удалось узнать о местопребывании Энрике, и банкиру ничего не оставалось делать, как потребовать, чтобы Шпеер перезвонил ему, когда вернется, и повесить трубку. Но быть может, этот ублюдок все еще в городе? Неожиданно Салазар осознал, как мало знает об адвокате — о том, в частности, где Шпеер останавливается, когда приезжает в Нью-Йорк, и с кем поддерживает здесь отношения. Поэтому он удивился до чрезвычайности, когда, подняв через час трубку, услышал голос Шпеера.

— Энрике, друг мой, — произнес он елейным голосом, — как хорошо, что вы позвонили. Я как раз вас разыскивал…

— Мне уже сообщили в офисе, — оборвал его Шпеер, который тоже недавно узнал новости из Медельина. Он прочитал об этих событиях в небольшой заметке в немецкой газете «Франкфуртер альгемайне», после чего провел собственные изыскания на сей счет и теперь довольно хорошо знал положение вещей. — Никаких имен и цифр, Джо. Я говорю по открытой линии.

Салазар услышал в трубке какой-то шум на заднем плане и задался вопросом, не записывает ли Шпеер их беседу на магнитофон. На самом деле до его слуха донесся приглушенный рокот четырех работающих двигателей фирмы «Пратт энд Уитни», которые влекли огромный авиалайнер из Цюриха в Панаму.

— Полагаю, вы уже слышали новость относительно трагической судьбы нашего общего друга из Латинской Америки, — осторожно сказал Салазар.

— Да, слышал. И она ужасно меня опечалила.

«У тебя, чертов сын, теперь ровно семьдесят один миллион печалей», — подумал Салазар, но сказал другое:

— Вопрос в том, что мы будем делать с его наследством.