— Я не стану слушать твою ложь.

— Я прошу тебя выслушать правду…

— Ты застрелила дядю Тони, вот какова правда! Бомбу, убившую моего отца, тоже подложила ты?

— О, Браво, как ты можешь так заблуждаться…

— Заблуждаться? Я чувствую, что заблуждался все время! Я ничего не знаю ни о тебе, ни об ордене, ни Voire Dei!

— Я же помогла тебе. — Она указала на лежащего поодаль на полу стража. — Я помешала ему, чтобы защитить тебя…

Браво направил на нее дуло пистолета.

— Скорее, чтобы забрать его оружие!

— Боже, как мне убедить тебя?

— Лгунья. Даже не пытайся.

Дженни прикусила губу. Конечно, она была лгуньей. Она лгала все время — с того самого дня, когда Браво появился на пороге ее дома. А потом сама мысль о том, чтобы рассказать правду, стала невыносимой, и Дженни поняла, что упустила свой шанс навсегда.

Ей ничего не удалось ему объяснить. Чувство полной беспомощности, точно жернов на шее, тянула Дженни все глубже и глубже в пучину отчаяния. Она бросила пистолет на камни.

— Ты ведь не сможешь хладнокровно пристрелить меня, я знаю. — Она протянула к нему руки. — Позволь хотя бы помочь тебе уложить его…

— Не приближайся! — крикнул Браво. — Если ты двинешься с места, я выстрелю, уверяю тебя! — Он выдавливал из себя слова через силу, точно капли крови. На бледном, неподвижном лице застыла маска страдания.

— Хорошо, Браво, хорошо. Но ты должен знать — не я убила отца Мосто. Меня подставили…

— Я видел твой нож!

Дженни устало прикрыла веки. Что она могла ответить? Она до сих пор не знала, кто убил священника, да что там, не имела ни малейшего представления о том, кто это мог быть.

Она зря поддалась секундной слабости.

— Прочь отсюда! — крикнул Браво.

Открыв глаза, она подскочила, как от удара, такая ярость звучала в его голосе. Ей нужно было так много сказать, но, увидев выражение неистовой ненависти на его лице, она осеклась, слова примерзли к языку, превратились в каменные глыбы.