— Если отца Дамаскиноса и убили, я не имею к этому ни малейшего отношения, — сказала она звенящим от напряжения голосом.

— Я больше не могу быть ни в чем уверен, — отрезал Браво. Хватит с него этой напускной невинности. — Где кинжал?

— О чем ты, черт возьми, говоришь?

— Отдай мне его немедленно!

— Ты с ума сошел? Я понятия не имею, о чем…

Он схватил ее за руку и потащил в тень истрепанного, ветхого навеса. Со стороны они выглядели обыкновенной парочкой, повздорившей по какому-нибудь пустячному поводу.

— Отпусти меня, — тихо, ожесточенно сказала Дженни. Несмотря на все ее старания, он упорно не желал слушать, и ее поневоле все больше злило это бестолковое упрямство. Какой смысл оправдываться? Его холодный, отстраненный взгляд лучше всяких слов говорил о том, что он все равно ей не поверит. Он не хотел верить. Теперь Дженни ясно видела это, опускаясь все ниже в глубины отчаяния.

— Так вот, послушай, — процедил Браво. — Михаил Картли — уверен, тебе знакомо это имя — жаждет твоей смерти. Он отправил человека, чтобы тот пристрелил тебя, наказав по заслугам за предательство…

— Я не предавала вас!..

— Заткнись! — Браво резко толкнул ее, так что она, отшатнувшись, чуть не сбила с ног плотного круглолицего турка, с энтузиазмом торгующегося с уличным продавцом из-за медного чайника. Браво не обратил внимания на его короткий удивленный выкрик. Он пытался не замечать темных кругов под глазами Дженни, ее неестественной бледности… будто что-то неумолимо разрушало ее, подтачивая изнутри, разъедая душу. Это было непросто, — стоило только увидеть ее, и сердце мучительно заколотилось. Несмотря на все ее вранье, ее коварство, ее чудовищное, бесчеловечное предательство, он… Боже, помоги мне. Сердце болезненно сжалось, словно от неожиданного жестокого удара. Сможет ли он простить себя за то, что все равно любит ее?

— Ты до сих пор жива только потому, что я обещал Картли поговорить с тобой. Узнать имена оставшихся предателей, если они существуют.

— Понятия не имею. Тебе надо было спросить у Энтони Рюля…

Имя Энтони на ее губах перешло в крик — Браво грубо выдернул ее за руку обратно на шумную улицу, потрясенный неожиданно открывшейся ему истиной. Владевшая им безумная, всепоглощающая ярость была порождена любовью. Его ненависть к ней не была профессиональной ненавистью. Он не сумел внять предостережению дяди Тони, он позволил себе окунуться с головой в опьяняющие волны Voire Dei. Он любил ее, а она была воплощением зла. Боже, как такое могло с ним случиться?

— Что ж, раз ты не хочешь отвечать по-хорошему, я отведу тебя к Картли, — нарочито зловеще произнес он. — Он заставит тебя заговорить…