— Это в духе Voire Dei, Картли. Прежде всего мы с вами оба…

Картли выругался по-грузински и по-турецки.

— О чем мне говорить с человеком из страны, чье правительство в сговоре с преступниками, до сих пор подвергающих гонениям мой народ?

— Бога ради, Картли…

— Очередной момент, требующий разъяснения. Какого бога, Шоу, моего или вашего?

— Мы оба люди.

— Но очень разные люди, верно? Вы пытаетесь использовать меня, как ваше правительство — русских, исключительно в собственных целях.

— Михаил, все-таки не забывайте, что Браво — хранитель. Это ваша обязанность — защищать его и помогать ему, — негромко, но решительно вмешался Калиф.

— Хранитель не должен быть заносчивым глупцом. И ты еще его выгораживаешь!

Браво, чувствуя, как охватившая его тоска снова уступает место злости, шагнул к Картли, но Калиф сгреб его за плечи, стиснул стальными пальцами, не давая двинуться с места.

— Не делай этого, остановись, — шепнул он на ухо Браво. — Я предупреждал, этого человека легко вывести из себя, и тогда он очень опасен.

Вслух Калиф произнес:

— С чего ты взял, что я кого-то выгораживаю? Я сотни раз преломлял с тобой хлеб, я знаю твоих детей с пеленок, я всегда советовался с тобой. Мы ведь друзья, Картли. Друзья.

— Тогда брось защищать американца.

— Так ведь ты убьешь его, — горестно заметил Калиф.

— Он обнажил оружие в моем доме. Он нанес мне смертельную обиду.

— Вы были друзьями с его отцом.

— Декстер Шоу мертв. Все наши взаимные обязательства умерли вместе с ним.

— А как же орден… принесенные тобой клятвы?

Картли махнул рукой.