— Как я могу его забыть? Не волнуйся, моя радость, я ничего не забуду, — Джейн помедлила, не будучи уверенной, что сможет сдвинуться с места, — а пока поиграй и хорошо проведи время. Помни, что я тебя люблю. Я очень люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, мамочка.
Джейн поцелуями осушила слезы дочери.
— Папа больше никогда не тронет тебя. Я обещаю тебе это.
Эмили промолчала. Джейн поняла, что девочка очень любит отца и чувствует, что
— Ты все сделала правильно, мое солнышко. Ты правильно поступила, что все мне рассказала. Теперь спускайся вниз, доедай свой ленч, а я вернусь к концу уроков.
Она увидела, как Эмили выбежала в холл и исчезла на лестнице.
— Она что-нибудь рассказала вам? — спросила, подходя к ней, Пэт Рутерфорд.
Джейн, ничего не отвечая, пошла к двери.
— Я все сделаю сама, — сказала она, не потрудившись обернуться. Ее шаги перешли в бег.
28
28
— Чертов сукин сын! Я убью тебя! Я убью тебя, черт бы тебя побрал! — Ухватившись за руль, Джейн всей тяжестью навалилась на него. Ее крик рикошетом отражался от закрытых окон машины и бил по ее барабанным перепонкам. — Как ты посмел это сделать, ублюдок? Как ты посмел сделать это с собственной дочерью? Как ты мог?
Машина стояла на стоянке возле школы. Джейн сидела в автомобиле, соображая, что ей предпринять дальше. Она едва сдерживала рвущийся из нее крик, пока шла к машине. В машине она взорвалась, она не могла больше сдерживать душившую ее ярость. Было очень важно на время оставить Эмили. Она не могла допустить, чтобы дочь видела, в какую фурию она превратилась. Ей требовалось время, чтобы остыть, овладеть своими эмоциями, остудить гнев, выработать план действий и решить, что она должна делать.
Надо ли ей схватиться с ним в открытую? Надо ли ей ворваться в кабинет Майкла, в присутствии посторонних людей, обвинить его в развратных действиях с Эмили, устроить публичный скандал, сорвать с него маску, испортить его головокружительную карьеру и во всеуслышание объявить, что этот защитник детей на самом деле является их соблазнителем и растлителем?
Растлевал ли он других детей? Конечно, он имел для этого широчайшие возможности. По роду своей деятельности он общался с больными и незащищенными детьми. Кто более беззащитен, чем больной ребенок? И тут появляется святой доктор Майкл Уиттекер, воплощение абсолютной власти и полного доверия. Его обожали, любили. Из него сделали кумира. Мог ли тот же самый человек — этот горячий и нежный любовник — иметь сердце, в котором таилась такая черная бездна, что не может присниться и в самом страшном ночном кошмаре?