К тому времени, как я вернулся в Венецию, маленькая революция закончилась, а ее сторонники справедливо получили по заслугам. Монастырь не пострадал совершенно, в нем даже не было разбито ни одного окна. Так что я не видел никаких причин, способных помешать немедленному отплытию Марчеллы в Арекипу.

В Палаццо Эспаньол, как я и рассчитывал, меня ожидало письмо от падре Порталупи. Марчелла получила бумаги, которые гласили, что она готова вернуться в большой мир. Святоша посчитал своим долгом напомнить мне: «Нет абсолютно никакой необходимости доходить до крайности и использовать те ограничивающие подвижность приспособления, что вы показывали мне. В сущности, было бы преступлением применить подобные устройства к вашей сестре, когда она официально объявлена risanata».

Готова вернуться в большой мир? С улыбкой на устах я принялся собирать ее приданое. Все увеличивающуюся груду вещей я держал на складе в доке. Предусмотрительный читатель, без сомнения, поймет, что я не хотел, дабы кто-нибудь раньше времени пронюхал о моих планах вплоть до момента их осуществления.

Пока я проглядывал подписанные мной документы, от моего внимания не укрылось, что изображение святого Себастьяна запрещено в монастыре Святой Каталины, чтобы его почти обнаженное тело не возбудило ненужных плотских мыслей у невест Божьих. И мне пришло в голову, что Марчелла наверняка отыщет в своей душе сочувствие к беспомощному человеку, пронзенному сотней стрел.[133] Итак, в качестве ее святого я приобрел прекрасную статуэтку мужественного и красивого Себастьяна, раздетого более обыкновенного, но в достаточной мере утыканного стрелами. Поразмышляв еще немного, я добавил нашу семейную реликвию кисти Мантеньи,[134] изображавшую того же святого. Мне никогда не нравилась эта картина — Себастьян на ней получился слишком уж спокойным и невозмутимым. Человек, испытывающий подобные страдания, должен намного сильнее демонстрировать свою боль, чтобы зритель наслаждался ею и получал удовольствие.

Я купил Марчелле место на торговом пакетботе. Заботливый, как всегда, я подумал даже о том, как обеспечить ей возможность омовения. Марчелла всегда была изрядной чистюлей, особенно учитывая ее маленькую проблему.

— Ночной горшок выносят каждую неделю, — заверил меня корабельный казначей. — Каждый горшок рассчитан не более чем на трех пассажиров, даже в кормовых каютах. Впрочем… — многозначительно добавил он и потер большим пальцем указательный.

— Моей сестре решительно не требуются особые условия, — заявил я шустрому малому, который удивленно вытаращился на меня в ответ.