Руденко пригубил рюмку.
— Во что бы ни был замешан Койт, не лезь туда. Держись в моем кильватере. Тебе терять больше, чем мне. — Адмирал с наслаждением вдохнул букет коньяка.
— О чем вы думаете? — поинтересовался Немеров. — У вас такой мрачный вид.
— Я знаю о новоиспеченном первом заме Чернавине. — Руденко потер глаза. — Бедный Панов.
— Бедная Россия.
Руденко поставил рюмку на стол и положил больную ногу на подставку.
— Удивительное место, — произнес Немеров, постукивая пальцами по оконному стеклу. — Каков замысел! А исполнение!..
Руденко кивнул:
— Не уверен, что сотрудники это сознают в полной мере. Возможно, слишком напуганы тем, что здесь происходит. А быть может, просто привыкли, и станция не производит на них должного впечатления.
В дверь постучали.
— Войдите, — пригласил адмирал.
— Как ваша лодыжка? — поинтересовалась Хэнли, глядя на Руденко. — Под гипсом не чешется?
— Еще как! Ноя выздоравливаю. Больше не болит. В настоящий момент остальное меня не волнует. — Он поднял костыль. — Скоро надеюсь перейти на трость. Вы пришли, дабы осведомиться о моем самочувствии?
— Вообще-то нет. Я пришла вас расспросить.
— О чем? — заинтересовался Руденко. — Прошу вас, присаживайтесь.
Хэнли опустилась в кресло. Немеров остался стоять у окна.
— У меня тревожные вести от коллег в Лос-Анджелесе, — сказала Хэнли. — Во-первых, Лидия Тараканова мертва. Во-вторых, поблизости от станции, подо льдом, находится ядерная установка российского производства, которой лет двадцать-тридцать. Как я понимаю, это довольно долго, установка могла проржаветь, но в данный момент она меня не особенно занимает. Гораздо больше меня беспокоит вопрос, как далеко распространился искомый микроб. Знаете ли вы что-нибудь о причине смерти доктора Таракановой? Вы видели лодку, на которой она уплыла? С экипажем все в порядке?
Немеров и Руденко переглянулись.
— Да, кое-что нам известно, — сказал Немеров. — Однако если мы поделимся с вами информацией, у нас могут быть неприятности.
— Нас обвинят в государственной измене, — предупредил адмирал.