— Вы знаете, что сделал Жан-Клод? — спросила я.

Роберт кивнул.

— Мой мастер дважды вас отметил. Когда я говорю с вами, я говорю с ним.

Он имел в виду фигурально или буквально? Честно говоря, мне не хотелось этого знать.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

В самом тоне его вопроса заключалось предположение, что не очень хорошо. Горло болело. Я подняла руку и коснулась его. Засохшая кровь. У меня на шее.

Я закрыла глаза, но это не очень помогло. У меня из горла вырвался тихий звук, похожий на всхлип. В мозгу горел образ Филиппа. Текущая из его горла кровь, разорванное розовое мясо. Я затрясла головой и постаралась дышать глубоко и медленно. Не помогло.

— Ванная, — сказала я.

Роберт показал мне, где это. Я вошла, встала на холодный пол на колени, и меня стало рвать в унитаз, пока не осталось ничего, кроме желчи. Тогда я подошла к умывальнику и плеснула холодной водой в рот и на лицо. Потом посмотрела на себя в зеркало. Глаза у меня стали из карих черными, кожа приобрела болезненный оттенок. Я выглядела безобразно, а чувствовала себя еще хуже.

А самое худшее было у меня на шее. Не заживающий укус Филиппа, но следы клыков. Крошечные, исчезающие следы клыков. Николаос меня… заразила. Чтобы показать, что может делать что хочет с людьми-слугами Жан-Клода. Она показала, какая она крутая. О да. По-настоящему крутая.

Филипп мертв. Мертв. Могу ли я произнести это вслух? Я решила попробовать.

— Филипп мертв, — сказала я своему отражению.

Я смяла бумажное полотенце и засунула его в мусорный бак. Мало. Я завопила «А-а-а!», я стала лягать бак, пока он не покатился по полу, рассыпая содержимое.

В дверях появился Роберт:

— У вас тут все в порядке?

— А разве на то похоже? — заорала я в ответ.

Он остановился в дверях:

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Ты даже не смог не дать им забрать Филиппа!

Он вздрогнул, как от пощечины.