— Она знает?

— Заткнись.

Я улыбнулась:

— Значит, не знает?

— Заткнись!

Эдуард вернулся и встал рядом со мной. Мы стояли безоружные, с руками на голове. Не слишком приятное зрелище.

Адреналин бурлил шампанским, и сердце угрожало выпрыгнуть из горла наружу. Оружия я не боялась — на самом-то деле. Я боялась Николаос. Что она с нами сделает? Со мной? Если бы у меня был выбор, я бы заставила их меня застрелить. Это лучше всего, что придумает злобный ум Николаос.

— Они безоружны, госпожа, — сказал Бурхард.

— Отлично, — сказала она. — Вы знаете, чем мы занимались, пока вы убивали мой народ?

Я не думала, что она ждет ответа, и потому не ответила.

— Мы готовили твоего друга, аниматор.

У меня засосало под ложечкой. Мелькнула мысль о Кэтрин, но ее же нет в городе! Ронни! Господи, Ронни! Она у них?

Наверное, это отразилось на моем лице, потому что Николаос рассмеялась высоким диким смехом, возбужденно хихикая.

— Терпеть не могу твой крысиный смешок, — сказала я.

— Молчите! — приказал Бурхард.

— Ох, Анита, какая же ты забавная. Приятно будет превратить тебя в одну из моих.

Она начала высоким детским голосом, а закончила таким низким, что у меня по спине мурашки поползли.

Она ясным голосом позвала:

— Войди теперь в эту дверь.

Я услышала шаркающие шаги, и в комнату вошел Филипп. Страшная рана на его горле заросла грубым и толстым рубцом. Он смотрел в комнату и ничего не видел.