Она пела Натану, а подняв глаза, увидела, что отец уже ушел.
Потом, когда мальчик забылся прерывистым сном, она спустилась вниз. Отец сидел в своем старом кресле и смотрел в никуда.
Она рассказала ему о Пруденс. Он молчал. Сообщила о Тони Рокко, о том, что полиция думает, будто она подстроила гибель Джимми. И что ее свекор ни перед чем не остановится, лишь бы заполучить Натана.
Она замолчала, и отец наконец заговорил. Он сказал:
— Не понимаю.
— Это Джеймс, папа. Джеймс Гэньон. Он думает, я убила Джимми, и теперь собирается добиваться опеки над Натаном.
— Ты же сказала, Джимми подстрелил полицейский.
— Его и в самом деле убил снайпер. Джеймс полагает, я каким-то образом это подстроила. Сделала так, чтобы Джимми погнался за мной с пистолетом, начал угрожать мне и Натану на глазах у полиции. Джеймс сошел с ума от горя. Кто знает, о чем он думает?..
Отец нахмурился:
— И это так расстроило няню, что она повесилась?
— Она не повесилась, ее убили. Ей сломали шею, я тебе уже говорила.
— Все равно.
— Что все равно? Что ее скорее всего убили? Или что ее прикончили в моем доме?
— Это не повод для того, чтобы паниковать, Кэтрин.
— Кто-то пытается уничтожить меня!
— Не делай поспешных выводов…
— Ты меня не слушаешь! Джеймс хочет получить Натана! Он, судя по всему, нанял человека, и тот убивает всех и каждого, кто пытается мне помочь! Если я не отдам ему Натана, то стану следующей жертвой!
Отец упрямо сказал:
— Мне кажется, такой благовоспитанный человек, как судья, едва ли способен унизиться до убийства.
Кэтрин открыла рот. Она взглянула на непреклонное лицо отца и решила ничего не говорить. В этом не было смысла. Ее отец жил в собственном мире, он хотел верить в вечные узы дружбы и в священные ритуалы, такие как покер в среду вечером и барбекю по воскресеньям. Он не создан для той реальности, где похищают маленьких девочек, идущих домой из школы, а человек, внушающий тебе наибольший ужас, — это мужчина, с которым ты делишь постель. Он не помог ей, когда она была ребенком, и, конечно, не сделает этого теперь.