Кухня напоминала корабль-призрак, покинутый командой. Кастрюли с соусами для спагетти были предусмотрительно сняты с еще включенной плиты. Грязная посуда, сложенная в глубокую старомодную раковину, ждала, когда ее вымоют. Мешки для мусора стояли заполненные до половины, как будто кто-то занимался приборкой, но отошел на минутку и сейчас вернется. Да только вернется ли? Казалось, вот-вот на кухню войдет шеф-повар, потрясая деревянной ложкой и подпевая Паваротти, чей голос все еще разносился по зданию. Водители не обменялись ни словом, однако с каждой секундой их паника нарастала. Дверь черного хода была заперта изнутри на засов.

Эммануэль бросил монетку в телефон-автомат. Наконец-то номер ресторана оказался не занят. Слушая длинные гудки в трубке, он нервно барабанил пальцами по стеклу телефонной будки.

* * *

В ресторане зазвонил телефон. В пустом зале этот звон, сливающийся с голосом оперного певца, показался каким-то зловещим. Но звонки прекратились раньше, чем один из водителей успел найти аппарат и снять трубку.

Они еще раз обошли пустой первый этаж и стали по одному подниматься на второй. Лестница была слишком узкой, чтобы два человека могли идти по ней рядом.

Эммануэль в сердцах стукнул кулаком по стене телефонной будки. Когда телефон ресторана не ответил, он еще раз попытался дозвониться до виллы «Ривера», но номер был постоянно занят. Чертыхнувшись с досады, Эммануэль бегом вернулся к машине, выехал из гаража и погнал машину к ресторану «Сан-Лоренцо».

Паваротти допел арию, загремели неистовые аплодисменты. Певец поблагодарил аудиторию: «Grazie, grazie». Запись кончилась как раз тогда, когда водители подошли к двери отдельного кабинета. За дверью было тихо.

Дверь оказалась запертой снаружи на старинный железный засов. Навалившись вместе, два водителя освободили защелку и отодвинули засов. Выждав немного, они переглянулись, согласно кивнули друг другу и приготовились ворваться внутрь.

С пистолетами на изготовку они одновременно ударили ногами в тяжелую дубовую дверь. Дверь со скрипом открылась, потом стала медленно закрываться. Водитель дона Роберто придержал ее плечом, в тишине было слышно его тяжелое дыхание. Он заглянул внутрь.

— Матерь божья!..

Комнату освещали свечи, стоявшие на столе в двух подсвечниках, и электрические светильники на стенах, льющие приглушенный свет. Красные занавеси на окнах гармонировали с темно-красным ковром на полу. Тяжелые старинные стулья с высокими спинками отбрасывали длинные тени на шероховатые белые стены и на людей, все еще сидящих на этих стульях.