Он считал ее опасной женщиной. Но только сейчас, именно в этот момент, когда она предстала перед ним совершенно беззащитной, понял, до какой же степени она опасна.

Рассел обернулся к фотографии в рамочке, где улыбались женщина и девочка, и подумал, что самое естественное место Вивьен — рядом с этими красавицами, которым она ничуть не уступает.

Он снова перевел задумчивый взгляд на нее и молчал так долго, что она даже удивилась:

— Эй, что с тобой?

— Однажды, когда эта история закончится, ты должна позволить мне сделать несколько снимков.

— Меня? Шутишь?

Вивьен указала на фотографию в рамочке:

— Вот моя сестра — это действительно наша семейная фотомодель. А я не столько женщина, сколько полицейский, не забыл еще? Я даже понятия не имею, как нужно держаться перед объективом.

Того, что ты делаешь сейчас, было бы более чем достаточно, подумал Рассел.

Он понял, что, несмотря на уклончивый ответ, его просьба все же ей приятна, и заметил удивление и неожиданную робость, которую обычно, по всей видимости, она прятала, прикрываясь полицейским значком.

— Я совершенно серьезно говорю. Обещай, что позволишь сфотографировать тебя.

— Не говори глупостей. И исчезни из моей кухни. Я оставила тебе чистые полотенца в ванной.

Рассел сохранил файл в компьютере, достал из сумки чистое белье и прошел в ванную, где возле умывальника лежала целая стопка полотенец. Разделся, пустил воду и заметил, что температура, какую установила Вивьен, отлично подходит и ему.

Маленькая деталь. Пустяк. Но благодаря ему он ощутил себя как дома.

Встал под струю, позволил воде и пене смыть усталость и удалить мысли, родившиеся и этим днем, и предыдущим. После истории с Зигги и после взрыва он впервые в жизни почувствовал себя действительно одиноким и беспомощным под свалившимся на него грузом ответственности. Но сейчас, здесь, он принадлежал только самому себе, своему собственному настоящему, а не воспоминаниям.

Он выключил воду, вышел из-под душа, стараясь не накапать на коврик, и стал вытираться мохнатым полотенцем, необыкновенно мягким и душистым. В доме у его родителей имелись целая армия слуг и лучшее на свете белье, но оно никогда не бывало таким мягким. Или, во всяком случае, так ему казалось сейчас. Он вытер волосы, надел чистую рубашку и брюки и, следуя примеру хозяйки, остался босиком.

Когда Рассел вернулся в гостиную, Вивьен сидела перед ноутбуком. Она открыла файл, который он сохранил под ее именем, и читала его.

— Что ты делаешь?

Вивьен продолжала читать, даже не шелохнувшись, не повернув головы, словно забраться в чужой компьютер — совершенно нормальное дело.