Она стала просматривать рисунки. Возможно, пластик и обеспечивал некую оригинальность, но даже неискушенному взгляду становилось ясно, что никакого таланта у автора рисунков не было и в помине. Композиция примитивная, линия неуверенная, краски аляповатые и полное отсутствие техники.
Человек, живший в этом доме, казалось, был одержим созвездиями. Каждый рисунок изображал какое-то из них в соответствии с картой звездного неба, существовавшей только в его собственной голове.
Созвездие Красоты, Созвездие Карен, Созвездие Конца, Созвездие Гнева…
Множество точек, соединенных разноцветными линиями. Иногда звезды, нарисованные словно детской рукой, иногда круги или кресты, просто неровные мазки кистью.
Рассел, державшийся в стороне, подошел ближе, желая тоже взглянуть, что рассматривает Вивьен. И невольно высказал мнение, с которым она не могла не согласиться.
— Какой ужас.
Она собиралась ответить, когда зазвонил мобильник. Хотела было выключить его, даже не посмотрев, потому что опасалась увидеть номер больницы «Марипоза», но все же взглянула и обнаружила на дисплее имя отца Маккина.
— Алло.
Знакомый голос прозвучал неузнаваемо — напряженный, будто испуганный, без следа обычной энергии:
— Вивьен, это я, Майкл.
— Привет. Что случилось?
— Нужно повидать тебя, Вивьен. Как можно скорее. Надо поговорить — без свидетелей.
— Майкл, я сейчас занята ужасным делом и не…
Священник заговорил твердо и настойчиво, будто уже десятки раз повторял про себя эти слова.
— Вивьен, это вопрос жизни или смерти. Не моей, а многих людей.
На какой-то момент человек на том конце провода заколебался. На какой-то момент, который ему, наверное, показался вечностью, судя по тому, как он продолжил:
— Это связано со взрывами, да простит меня Господь.
— Взрывами? Но какая связь между тобой и взрывами?