Стюардесса и стюард не показывались. Все время полета они оставались где-то вне зоны видимости, выходя в салон только для того, чтобы подать еду или напитки.

Самолет определенно садился.

Послышалось уже знакомое жужжание, и поднялись жалюзи — так же неожиданно, как и опустились. В иллюминаторы хлынул яркий свет. Снаружи был ослепительный, солнечный день.

Джон и Наоми припали к окнам.

Они летели совсем низко, не более чем в трех или четырех сотнях футов над землей. Внизу простиралась какая-то холмистая местность, покрытая пышной тропической растительностью. Со стороны Джона было видно только землю и желтый диск солнца в безоблачном небе. Но из иллюминатора Наоми можно было разглядеть широкий, покрытый белым песком пляж и ярко-синее море. Раздался резкий звук, эхом прокатившийся через весь салон. Самолет выпустил шасси.

Несмотря на крайнюю усталость, Наоми вдруг почувствовала возбуждение. Словно электрический импульс пронзил ее мозг. Я увижу своих детей. Я увижу Люка и Фиби. Они здесь, в этом чудесном месте! С ними ничего не случилось, они целы и невредимы. Я увижу их, и мы вернемся домой все вместе. На этом самом самолете.

— Как ты думаешь, где мы можем быть? — спросила она Джона.

Джон плохо знал ботанику и теперь жалел об этом. Тогда по растениям он смог хотя бы приблизительно определить их местонахождение. Он покачал головой:

— Я не знаю, с какой скоростью мы летели или в каком направлении. Вообще ничего не знаю. Только то, что мы находимся в девяти часах полета от Дубая. Если это тот самый самолет, на котором увезли Люка и Фиби, то, по словам Пелхэма, он имеет скорость приблизительно триста пятьдесят узлов. Значит, мы проделали около трех тысяч пятисот миль. При таком раскладе мы можем быть где угодно.

Он снова посмотрел в иллюминатор. Похоже, было раннее утро, что означало, что они летели на запад. Если скорость самолета была чуть меньше, чем предполагал Джон, они могли быть на западном побережье Африки. Если чуть больше — где-то на восточном побережье Южной Америки.

— Мы поднялись в воздух примерно в семь тридцать вечера по английскому времени. Значит, по нашим биологическим часам сейчас половина пятого утра, — сказал Джон.

Он совершенно выбился из сил. Ему нужно было помыться, сменить одежду, побриться. Наоми тоже выглядела разбитой. На нее было больно смотреть. Оттого, что она так страдает, Джон мучился едва ли не сильнее, чем от потери детей. И он никак не мог облегчить ее страдания. Все, что ему оставалось делать, — это беспомощно таращиться в окно и терпеть ледяную вежливость стюарда и стюардессы.