В поезде, после того как проводник вносит их багаж, Од спокойно садится, подражая матери. Ее выдержки хватает ненадолго: через минуту она вскакивает, чтобы посмотреть в окно на пару лошадей и своего любимца-кучера, Пьера ле Трист, который ежедневно доставляет посылки в деревню, иногда и маман. Они давние знакомые: папá купил этот сельский дом в год, когда она родилась: замечательная, круглая дата: 1880. Од не помнит времени, когда бы они не ездили в эту деревушку как раз между Лувесьен и Марли-ле-Руа; поезд, пыхтя, проходит через нее три раза в неделю: они приезжают на несколько дней, а летом живут подолгу с матерью, а порой и с обоими родителями. Пьер слезает с облучка и о чем-то спорит с кондуктором: у него в руках посылка и письмо, лицо морщится в улыбке. Вечное веселье и заслужило ему ироническое прозвище: «le Triste» — Грустный. В окно она слышит его голос, но слов не разобрать.

— Что там, милая? — Мать снимает перчатки и плащ, раскладывает багаж, корзинку Од и корзинку с завтраком.

— Там Пьер.

Кондуктор, заметив ее, машет рукой, и Пьер тоже машет и спешит к вагону, большими руками показывая, что нужно опустить окно и взять пакет и письмо. Мать нагибается, принимает их и отдает пакет Од, кивая в знак разрешения открыть сразу. Это от папá из Парижа, запоздавший, но долгожданный подарок: они увидятся вечером, и все же он прислал Од шаль цвета слоновой кости с расшитым маргаритками углом. Довольная девочка складывает платок и кладет себе на колени.

Маман вынимает из прически длинную шпильку и вскрывает письмо, тоже от папá, но из него выпадает другой конверт, с незнакомыми штемпелями, подписанный неверной рукой. Маман подхватывает его и открывает с трепетной осторожностью, она как будто забыла про новую шаль. Она разворачивает единственный листок, читает, складывает, опять разворачивает и читает, медленно вкладывает обратно в конверт и опускает его на черный шелк на коленях. Она откидывается назад, снова опускает вуаль, но Од видит, что она закрыла глаза, видит, как изгибаются ее губы, как вздрагивают, как бывает, когда твердо решишь не плакать. Од опускает глаза и гладит маргаритки на шали. Что с маман? Не попробовать ли утешить ее, что-нибудь сказать?

Маман сидит очень тихо, и Од выглядывает в окно в поисках ответа, но там только Пьер в больших сапогах и широкой куртке сгружает ящики с вином, а мальчик увозит их на тележке. Кондуктор на прощанье машет Пьеру, раз и другой взвизгивает паровозный гудок. С деревней все в порядке, а в жизни что-то не так.

— Маман? — робко окликает она.