Зато она всегда привозила мне открытки. Каждый раз — разные. Небольшая, но очень дорогая для меня коллекция, помогавшая мне создавать свой воображаемый город. Я вырезала виды Парижа, наклеивала их на картон, сооружая коллаж, и, повесив его на стену, фантазировала, соединяя воображаемыми улицами знаменитые памятники.

Нотр-Дам, Лувр, Сен-Жермен-де-Пре, Елисейские Поля, Эйфелева башня, Пантеон, маленькая церковь Сент-Этьенн-дю-Мон, церковь Святой Магдалины, Люксембургский сад были для меня волшебными местами, таинственными и прекрасными. Мое воображение питали рассказы Катрин, возможно отчасти бывшие плодами ее собственной фантазии.

Париж для меня — город грез. И сейчас я впервые сравню вычерченную красочным воображением ребенка виртуальную карту с реальностью. Это рождает одновременно радостное волнение и тревогу. Не хочется разрушить идеальный образ, созданный в моей голове. Может быть, на самом деле все окажется не столь впечатляющим, или мелким и ничтожным, или просто иным.

Страх. Он всегда охватывает в такие моменты.

Обожаю бабушку. После смерти матери у меня не осталось никого, кроме нее, единственной родной души. Разумеется, была еще няня Орез, гаитянка, опекавшая меня, пока Катрин гастролировала по всему свету. И когда бабушка возвращалась, меня ожидало море счастья, любви, нежности, рассказов и подарков. А я была ее малышкой, и никем другим. Все очень просто.

У бабушки улыбка моей матери. Когда она рядом, я ощущаю такой же родной запах, как мамин, — это память, которую я ревниво храню.

После смерти матери я начала рисовать, а спустя несколько лет — писать красками и с тех пор никогда не прекращала. Живопись для меня прочно связана с ней. Память и воображение иногда важнее того, что прожито в действительности, особенно если они касаются того, кто бесконечно любит тебя и кого любишь ты. Может быть, поэтому до сих пор я боялась поездки в Париж и избегала его в туристических маршрутах. Но сейчас все по-другому. Сам город зовет меня, ждет и готовит мне подарок.

Я встретила Раймона Сантея здесь, в Новом Орлеане, на небольшой выставке моих картин в галерее «Старый квадрат». Как обычно, втянула меня в эту затею бабушка. Самой мне и в голову не пришло бы выставлять свои работы. Живопись для меня прежде всего внутренний диалог, связь между духовным миром и реальностью, самое интимное измерение. Я была убеждена, что мои картины не представляют никакого интереса для посторонних.

Но Катрин настояла на своем, привлекла всех знакомых, и, несмотря на мое сопротивление, выставка состоялась, причем вернисаж принес большой успех. Масса посетителей, лестные слова, шумные похвалы, причем, к моему большому удивлению, вполне искренние.