Она подобралась к окну, двигаясь крадучись вдоль стены, пока не дошла до края занавески; осторожно отведя ее, выглянула в образовавшуюся щель. Видимо получив подтверждение того, что ожидала увидеть, она слегка наклонила голову.

— Что такое? — прошептал он. — Кто там?

Она, не отвечая, резко отдернула голову, словно испугавшись, что ее обнаружили.

— Может, погасить лампу? — предложил он.

— Нет! — в страхе воскликнула она. — Ради Бога, не делай этого. Мы договорились, что это будет сигналом. Наш единственный шанс — немедленно выбраться из дома и оставить лампу зажженной, будто мы еще здесь.

Она бегом вернулась к нему, бросив по дороге еще один испуганный взгляд на окно; села на кровать, взмахнув юбками, и, взяв в руки его приготовленную ногу, подняла ее, пока он тем временем возился с другой.

— Быстрей натягивай ботинок! Все… Больше времени нет.

Она помогла ему подняться с края кровати и встать на ноги рядом с ней наподобие застывшего манекена или игрушечного солдатика, готового упасть, если его хоть на мгновение отпустят, предоставив самому себе.

— Обопрись на меня, я тебе помогу. Вот так. Вот так. Передвинь ногу — вот хорошо. У тебя же уже получилось выйти из дома. Попробуй еще разок. Мы же теперь вместе. Мы же теперь не только спасаемся сами, мы спасаем нашу любовь.

Он улыбнулся ей в ответ, с трудом, дюйм за дюймом, переступая ногами по скрипящему полу.

— Нашу любовь, — прошептал он. — Спасаем нашу любовь. Куда мы теперь?

— Все равно куда, на любой поезд. Только бы выбраться из дома…

Она героически боролась за него, словно воплощала в себе саму жизнь, пытающуюся отвоевать его у овладевающей им смерти. Поддерживала его, когда он слишком низко наклонялся вперед, подталкивала, когда он готов был свалиться назад. Так она вывела его из комнаты и подвела к лестнице. Когда они начали спускаться, она чуть было не выпустила его. На мгновение он, потеряв равновесие, повис на перилах, угрожая кубарем скатиться вниз, и она, собрав всю свою силу до последней капли, отчаянно вцепилась в него, пытаясь исправить допущенную оплошность.

В тот страшный момент она не издала ни звука, и, безусловно, если бы он покатился вниз, навстречу своей гибели, она бы последовала за ним, но не отпустила бы. Но отчаяние сделало ее объятия такими крепкими, что ей удалось потихоньку притянуть его к себе и вернуть в вертикальное положение.

А затем, когда они в изнеможении облокотились на перила, чтобы на минутку передохнуть, она нашла время, чтобы откинуть волосы с его лба и прошептать:

— Мужайся, любовь моя. Я не дам тебе упасть. Тебе очень трудно?