– Ты мне воды принесла?! – взревел я.

– Вот… Ой, я всю выпила! Сейчас! Я тебя так ждала, так ждала, если хочешь знать!

Да-да. Ждала-ждала, пока не дождалась. «И Тогда она сбросила с себя всю одежду и тоже бросилась в море. И сия пучина поглотила ея. В общем все умерли». Как же, как же.

– Вот… Вода. А может, кофе? Еще теплый.

Дурища! Я плеснул из кружки в лицо самцу-Илье. Тот не отреагировал.

– Тебе долго собираться? – между делом спросил я.

– Уже! Собралась.

– Нет. Совсем собраться. С вещами. Насовсем. Отсюда.

– Ой, нет вопросов! Один чемодан и сумочка!

– Собирайся.

– Ой, а куда мы с тобой поедем? А кем я буду работать там? А как же этот?..

– Собир-р-райся!!!

Она собралась.

Не «поедем», а «поедешь». Не со мной, а сама по себе. Чем дальше, тем лучше. И не в Москву. Родственники есть? Брат? Двоюродный? На Урале? Вот пусть брат тебя, тетя, опекает, глаз с тебя не спускает. Ни в Питер, ни в Москву – ни под каким видом. Ясно?! Деньги есть? Возьми. На первое время хватит. Сочтемся когда-нибудь. Здесь тысяч пять…

Сникла. Но, кажется, проняло ее. Кажется, осознала: шутки кончились. Беги, балда, пока не зарезали.

Понуро поплелась на выход. Дернулась обратно:

– Если хочешь знать, я тебя с самого начала…

– Все! Привет!

Что-то слишком часто в последний месяц приходятся на мою долю диспетчерские функции. Олежека Драгунского-Др-др-дрского – в Анадырь. Перельмана Льва Михайловича – в Тель-Авив, Маринку – на Урал. А сам к черту в пасть. И надежда только на себя одного. Это уж точно. Ведь был уверен, что Перельман позвонит-предупредит своего комитетчика о «русском транзите» тогда, когда вся бодяга с «русским транзитом» разыгралась. Нет, не предупредил. Ведь был уверен, что Маринка остережет Серегу Шведа в больнице. Нет, не остерегла. Ладно! Бог вам всем в помощь, люди… и он же вам, люди, судья.

А я – не судья. И не судить я сейчас стану самца-Илыо, а выколачивать из него информацию.