– Отец!!! На Щорса!!! Жена рожает!!! Знаешь роддом?!!

Мужик-отец знал роддом. Кхекнул от избытка чувств и ударил по газам. То ли сотенная его вдохновила, то ли память о своем счастливом идиотизме года три назад (судя по фото малышки). Клюнул.

Мои топтуны оторопели на миг, потом кинулись назад к «Волге». Поздно, ребятишки! Если бы «Волга» тут же стала выкарабкиваться из капкана, не дожидаясь топтунов, был бы у вас шанс. Но двое оставшихся в машине не могли видеть происшедшего за добрую сотню метров впереди, а когда им разъяснили ситуацию пешие провожатые Боярова, стало поздно. Бояров уже мчал по Кировскому. Мимо той же «Волги», далее мимо гаишной будки на развязке у метро «Горьковская», мимо (кстати…) «Пальмиры». Именно те две-три минуты, столь необходимые мне, я выиграл. Верно меня осенило! И что Щорса брякнул – верно. Лучше на родимую-знакомую Петроградскую сторону, чем в центр. Тем более, что в центр – это через Кировский мост, а у меня с ним недавние и малоприятные ассоциации. Да и на мосту вечный затор – потерял бы я двух-трехминутный выигрыш, а вместе с ним потерял бы всё.

Однако если я за каждую ездку сотенными буду расплачиваться, надолго не хватит и «катранных» дармовых денег. Впрочем… Эта игра стоит свеч.

Дом мод. Метро «Петроградская». Я просительно приложил руку к груди:

– Отец! Тормозни на секунду! Цветы!

– Здесь нельзя.

– На секунду, отец! Уплачу!

– Давай бегом! Полминуты жду, потом – извини.

Это ты меня извини, отец. Ни через полминуты, ни через минуту, ни через час ты бы меня не дождался. Да и на кой мне цветы! Хотя… пусть и не к жене в роддом, но все-таки к даме… Обойдется!

Гаишная будка у метро «Петроградская» традиционно пустовала. Оно и правильно! Всего не предусмотришь даже в такой солидной конторе, как Контора. Всех фортелей свидетеля Боярова не предугадаешь. Да и не напасешься на него, на Боярова, ментов – разве что в сотне метров друг от друга их расставлять, а у них, у ментов, оклад мизерный, квартир нет… лучше уж податься в частные бюро типа хамхоевского.

По эскалатору я не сбежал, а слетел. Проехал всего одну остановку, до ‘‘Черной речки». И снова не взбежал, а взлетел по эскалатору. Вверх, на выход.

Даже если комитетчики опомнились и пустились в погоню, ловить они станут видавший виды «Москвич». А я как-нибудь на трамвайчике, по Торжковской, по Торжковской – на Гражданку. Повторение пройденного. Помнится, с успехом я прокатился на автобусе, бросив «лохматку» с трупом Борюсика Быстрова у разбитого милицейского «мерседеса».

Прибыли! Я сошел на остановку раньше. Пробежался трусцой. Нырнул в подъезд соседнего с Маринкиным дома. Неспешно, обстоятельно поднялся до самого последнего этажа, потом спустился. Восстановил дыхание, которое, надо признаться, сбилось после «эскалаторного» спринта. Старею что ли?