Передо мной маячила подошва карлосовской обуви – нога за ногу, каблук дюйма три, у-у, коротышка! Он ведь этим каблуком ка-ак вмажет мне по лицу. И будет прав. Но карлик-Карлос отъехал в кресле на полметра, не больше – примерился тросточкой (тросточка у него! пижон колумбийский!), ткнул в расползающуюся лужицу, а потом – мне в нос. Этакое говно на палочке. Я дернулся – без толку. Карлос опустил тросточку ниже, к моей груди – и этим самым говном на палочке старательно вычертил, пару раз обмакивая «стило» в «чернила»: CAPULLO.

Окончательно изгадил мою любимую майку-тишетку! мало им было разорения бояровского гардеробчика в Квинсе! Ах, да! Там, в Квинсе, были не они, не колумбийцы, не красавцы-мерзавцы сеньора Виллановы. Ибо…

Ибо наставительный тон Карлоса (Вы совершили ошибку…) касался не только правил, так сказать, хорошего тона, но и правил правописания. И он ткнул меня в эту ошибку носом – почти буквально: CAPULLO.

А я-то намалевал на крышке белого рояля: COPULLO.

А со зрительной памятью у меня полный порядок – и в лофте на Бэдфорд-авеню, и в студии на Джамайка-авеню так и было намалевано (в первом случае – кровью, во втором случае – краской): «COPULLO»…

Я и рояль «надписал» ответно – буковка в буковку, мол, знай наших, а уж наши ваших знают доподлинно, в чем и расписываются. И вот… не детишки папы-Карлоса бедокурили в жилищах-обиталищах Александра Евгеньевича Боярова. Ибо…

Ибо сколь бы ни был безграмотен и темен русский человек от крайнего детства до глубочайшей старости, он на заборе никогда не напишет ХЫЙ. Или ХЮЙ. Уж тут-то он, русский человек, в буковках не ошибется. То же справедливо, думаю, в отношении любого безграмотного и темного латиноамериканца: в заборной графике ошибки такого рода исключены. И если кто-то начертал по-испански: «COPULLO», а не «CAPULLO»…

«Вы совершили ошибку. Непростительную ошибку». Так-то, сеньор Боярофф. Не колумбиец начертал. Кто-то, желающий сойти за колумбийца, но не колумбиец. И не мексиканец, не сальвадорец, не кубинец… Так-то, сеньор Боярофф. Повнимательней надо быть, повнимательней.

Однако сеньор Вилланова вряд ли удовлетворится объяснениями типа «извини, старик, обознался». Я и сам на его месте не удовлетворился бы. Сказано уже сеньором Виллановой однозначно про НЕПРОСТИТЕЛЬНУЮ ошибку.

А кисти рук плотно припечатаны к полу, а ноги чуть ли не в шпагате, а «томас» у Карлоса, а вокруг – меленькие- смугленькие-злобненькие, типа чечни. Только на сей раз никакой Камиль Хамхоев не подоспеет на выручку. Сам, Бояров, сам.

Пожалуй, правильно я поступил, когда не стал раздувать ноздри, жилы на шее напрягать, свирепо сопеть, пока сеньор-Вилланова демонстрировал мне правила написания capullo-copullo на моей собственной тишетке. Во-первых, сам понял кое-что. Во-вторых, дал понять окружающим, что сник, смирился, виноват, заслужил, готов отвечать по всей строгости…