— Кое-кому не мешало бы кое-что объяснить, — сказал Мендес, когда Винс сел в машину.

— Да уж, не хотел бы я оказаться на месте доктора Крейна.

Мендес пристально посмотрел на него.

— Я не о дантисте.

Леоне нахмурился и тактично промолчал, как и подобало в данных обстоятельствах.

— Как ты очутился здесь без машины? — спросил Мендес, отъезжая от тротуара перед домом Энн Наварре. — И почему понадобилось целых три сообщения по пейджеру, чтобы ты наконец ответил?

— Я проводил мисс Наварре с вигилии, а остальное не твое дело, — ответил Винс с самодовольной улыбкой.

Мендес усмехнулся:

— Не хочу слышать.

— Джентльмен не трубит повсюду о своих победах, малыш.

— Ты уже раструбил, — проворчал Мендес. Черт, этот человек не медлил. Он не отставал от Энн Наварре, как чертова самонаводящаяся ракета. И она, судя по всему, не была против. — Самец.

— Нет, — сказал он, посерьезнев. Выражение его лица стало предупредительным. — Нет.

Мендес поднял брови.

— Ладно.

— Рассказывай про дантиста.

— В общем, я звонил в управление Окснарда, говорил с тамошними детективами, и пришел телекс. Они проводили несколько зачисток по наркотикам и проституции. Осенью восемьдесят третьего. Ничего примечательного, обычный уличный рейд. Заковали и упрятали в автозак.

— Крейна вместе с Джули Паулсон?

— Что интересно, нет. Но Крейн был среди клиентов, а Паулсон была одной из проституток. Он всю ночь просидел в камере, вышел утром под залог. Потом пришел на суд, не стал выдвигать никаких протестов, заплатил штраф.

— И детектив запомнил его?

— Только потому, что Крейн был единственным, кто не ныл, не кричал и не пытался улизнуть, когда они накрыли их.