— Спасибо. И вот еще что, Кэрол. Нужно, чтобы кто-нибудь обязательно выяснил, в какой школе учился Том Кросс.

Через считаные минуты после отбытия Кэрол к нему действительно пришла физиотерапевт, приветствуя его понимающим подмигиванием.

— Помогали полиции в ее изысканиях, да? — лукаво спросила она, подавая ему костыли. — Надеюсь, она вас не очень вымотала.

— Старший детектив-инспектор Джордан вчера руководила операцией в «Виктория-парке», — произнес он тоном, отбивающим у собеседника всякую охоту развивать эту тему. — По долгу службы я сотрудничаю с полицией. Она зашла, чтобы со мной кое-что обсудить. Но за день она так устала, что заснула прямо в этом кресле.

Когда дело касалось Кэрол, Тони становился сверхчувствителен к любым намекам на что-то личное. И неважно, кто делал эти намеки — его мать или его физиотерапевт, которую он, скорее всего, никогда больше не увидит, выписавшись из больницы. Он всегда стремился четко обозначить положение вещей. Во всяком случае, формально. Эмоциональная подоплека никого, кроме него, не касается.

Полчаса спустя он вернулся в свою комнату, усталый, но не измотанный, в отличие от предыдущих дней.

— Вы делаете невероятные успехи. Быть может, сегодня вы попробуете одеться, — произнесла физиотерапевт. — Поглядите, каково вам будет, если вы станете проводить некоторое время в кресле и некоторое время ходить — примерно раз в час взад-вперед по коридору.

Он снова увеличил громкость телевизора, вполглаза поглядывая на экран и при этом сражаясь с одеждой. В центре всех новостных сюжетов — взрыв в «Виктория-парке». Футбольные эксперты рассуждают о его влиянии на игру; инженеры-строители оценивают, сколько денег и времени уйдет на то, чтобы восстановить трибуну «Вэсти»; Мартин Фланаган негодует, что прощание с Робби Бишопом осквернено; друзья и родственники погибших вспоминают своих близких; а Санджар, брат Юсефа Азиза, заявляет, что его брат — никакой не фундаменталист. Санджар вещал на фоне парней из ОБТ, вытаскивавших вещи из дома Азизов. В этот момент Тони перестал воевать с носком и устремил все внимание на телеэкран.

Он не стал бы поддерживать распространенную точку зрения, согласно которой мысли проступают на лице, однако долгие годы наблюдений за тем, как люди лгут ему и сами себе, позволили Тони собрать своего рода библиотеку мимики и жестов, на которую он мог опираться, оценивая, насколько правдив тот или иной человек в тот или иной момент. В Санджаре Азизе он увидел страстную убежденность в том, что, какие бы причины ни побудили его брата проделать дыру в стадионе «Виктория-парк», это явно не был религиозный фундаментализм. Парни из ОБТ обдирают его дом до кирпичей, и он не протестует. Но его явно приводит в отчаяние необходимость вновь и вновь повторять: его брат не был воинствующим исламистом. Однако телерепортеру, похоже, не нужно исследовать версии взрыва. Он хочет, чтобы Санджар принес извинения. Но ясно, что этого не произойдет.