— Продолжай в том же духе.

Он молча вешает трубку. Козел.

Келли находится в лаборатории вместе с Джином, который, верный своему слову, ускоренно проводит анализы на ДНК.

— Он делает все возможное, Смоуки. Некоторых вытащил из постели. Наш Джин — товарищ решительный.

— Его можно понять.

— Верно. Мне безразлично, как она зарабатывала деньги, лапонька. Она была молода. Вполне могла потом измениться, найти себе другую профессию. Он лишил ее всех возможностей.

— Я знаю, Келли. Именно поэтому мы должны достать его. Ты там продолжай и, если сможешь, найди возможность выспаться.

— Ты тоже, Смоуки.

Алан — последний, кому я звоню. Я сообщаю, что Бонни и сегодня у него дома.

— Конечно, какие проблемы, — говорит он. Молчит. — На следующей неделе она начинает делать химию.

Снова в горле возникает комок. Уже привычная реакция на неприятности.

— Все обойдется, Алан.

— Стакан наполовину полон, так?

— Именно.

— Спокойной ночи. — Он вешает трубку, а я продолжаю смотреть на телефон.

Хотя Томми ходит по дому, мне кажется, что вокруг тихо и пусто. Я начинаю скучать по Бонни. Обстоятельства, приведшие ее в мой дом, ужасны, и если бы я могла что-то изменить, обязательно изменила бы. Но правда остается правдой. Я по ней скучаю.

Я сознаю, что стремлюсь решить это дело не только для того, чтобы убрать Джека-младшего и иже с ним с лица земли. Я хочу создать для Бонни настоящий дом. Я думаю о будущем и жду его. Я не делала этого с того дня, когда убила Джозефа Сэндса.

Томми бродит по дому. Я включаю телевизор в гостиной и устраиваюсь напротив. Надо же чем-то занять себя в ожидании будущего.

Мне двенадцать лет. Лето. Прекрасное лето. Мой отец жив, и я не имею ни малейшего понятия, что он умрет раньше, чем мне исполнится двадцать один год. Мы на пляже Зума, сидим на жарком солнце. Я чувствую, как холодные капли океанской воды испаряются с моей кожи, слизываю соль с губ. Я молода, я на пляже, и мой отец меня любит.