— Ты не будешь хуже обо мне думать, если я признаюсь, что мне наплевать? — с любопытством спрашиваю я.

Он качает головой:

— Нет. Но проблема не в этом.

— Тогда в чем?

Он разводит руками:

— Не будешь ли ты хуже думать обо мне?

Его слова заставляют меня помолчать. Это от радости. Я наклоняюсь вперед.

— Ты хороший человек, Томми. Я тебе доверяю. Мне безразлично, куда это приведет и приведет ли вообще куда-либо. — Я протягиваю руку, касаюсь его лица. — Я одинока, я сильно страдала, все так. Но дело не в этом. Мне просто нужно, чтобы мужчина захотел меня прямо сейчас. Вот и все. Это плохо?

Он рассматривает меня, но я ничего не могу прочитать в его глазах. Затем он протягивает руки и берет мое лицо в свои ладони. Целует меня в губы. Губы у него одновременно мягкие и жесткие. Его язык проникает в мой рот, и моя реакция мгновенна. Я прижимаюсь к нему всем телом, чувствую его эрекцию. Глаза его полузакрыты. Он чертовски сексуален.

— Наверх? — спрашивает он.

Если бы он не спросил, если бы воспринял мое предложение как само собой разумеющееся, если бы он потащил меня в постель, на которой я спала только с Мэттом, ответ был бы отрицательным. Что-то внутри меня и сейчас подсказывает, что я должна сказать «нет».

— Да, пожалуйста, — отвечаю я.

Он одним движением поднимает меня на руки и несет с такой легкостью, будто я перышко. Я прижимаюсь лицом к его шее и наслаждаюсь запахом мужчины. Желание мое возрастает. Я так скучала по этому запаху. Мне нужно почувствовать мужское прикосновение. Я устала быть одна.

Я хочу чувствовать себя прекрасной.

В спальне он осторожно опускает меня на постель. Он начинает раздеваться, а я наблюдаю. И, блин, за этим стоит понаблюдать, говорит мне мое тело. Он хорошо сложен, нет перебора с мускулами, у него фигура танцора. Когда он снимает брюки, а затем и трусы, я ахаю. Нет, не при виде члена, хотя он достоин внимания. Я ахаю при виде мужчины, снова стоящего передо мной обнаженным. Я чувствую, как тело мое наливается энергией, напоминающей волну, с ревом рвущуюся к какому-то берегу.

Он подходит ко мне, садится и тянет руку, чтобы расстегнуть блузку. Меня снова терзают сомнения.

— Томми, я… шрамы… они не только на лице.

— Ш-ш-ш, — шепчет он и начинает расстегивать блузку.

У него сильные мозолистые руки. Нежные и грубые, такие, как он сам.

Он снимает с меня блузку и бюстгальтер. Кладет меня на подушку и смотрит в глаза. Мой страх исчезает: на его лице ни отвращения, ни жалости. Только восхищение, какое часто испытывает мужчина, когда стоишь перед ним обнаженная. Знаете, такое выражение, как будто он говорит: «И это все мне? Не может быть!»