Полицейский потряс перед ней пачкой скрепленных степлером листов:

— А вы знаете, что это такое?

Анаис ничего не ответила.

— Приказ о вашем отстранении от дела. Пока временном.

— Я могу выступить в роли внештатного консультанта.

Солина положил руки на затылок и потянулся.

— Я не всесилен. В моей власти выпустить вас на три дня, после чего я обязан передать документы в суд и в отдел внутренних расследований. Поскольку вы полицейский, я могу временно выпустить вас на свободу — под свою ответственность. С формулировкой: «В интересах установления истины».

Он ткнул пальцем в середину стола:

— Только предупреждаю вас, моя красавица! Всю информацию вы сообщите мне сейчас же, немедленно, не сходя с этого места. Если выяснится, что вы хоть что-то от меня утаили, я урою вас так, как вам и не снилось. И тогда дерьмо полезет у вас из ушей — поверьте мне на слово, так и будет.

— Очень красиво.

Он снова навалился на стол и сжал кольцо двумя пальцами.

— Кем ты себя считаешь? Где, ты думаешь, находишься? В «Ладюре»?[33]

— А где гарантия, что вы меня не обманете, если я вам все расскажу?

— Слово полицейского.

— И чего оно стоит?

— Двадцати пяти лет честной и беспорочной службы. Надежды на карьерный скачок. Перспективы натянуть нос своим коллегам из уголовки. Положи все это на весы и посмотри, куда качнется стрелка.

Ее эти аргументы не убедили. Убедило другое. Она понимала, что у нее нет выбора. Солина взял ее в заложницы.

— Ладно, — согласилась она. — Но вы отключите мобильник и компьютер. И выключите видеокамеру у себя над столом. Не будете вести никаких записей. Не должно остаться материальных свидетельств нашего с вами разговора. Мы беседуем неофициально.

Солина поднялся с видом усталого хищника. Протянул руку и отключил видеокамеру. Достал из кармана мобильник, выключил его и положил на стол. Наконец снова сел, перевел компьютер в спящий режим и отдал по интерфону приказ, чтобы его не беспокоили.

Поглубже втиснулся в кресло и предложил: