— Нет, нет, нет, — я замотал головой. — Ты не знаешь, какие они, эти уроды, а чтобы рассказать, нет времени.

— У меня нет времени слушать, — ответила она. — Я должна обсудить с Тимом кое-что более важное.

Мальчик и собаки, похоже, с ней соглашались. Все улыбнулись мне, словно их веселила моя тревога, вызванная появлением нескольких свиноприматов, жаждущих откушать человеческого мяса.

— Мы должны подняться на третий этаж. Единственная возможность выбраться отсюда — уйти тем же путем, которым мы с Тимом попали сюда.

— Ты иди первым, молодой человек. Мы с Тимом последуем за тобой, как только закончим наш разговор.

Я знал, что давить на нее бесполезно. На мои аргументы она ответила бы или несколькими успокаивающими словами, или загадочной фразой, смысл которой я бы разгадывал три года, да еще неизвестно, разгадал бы или нет.

— Хорошо, — кивнул я, — ладно, договорились, как скажешь, я пойду на третий этаж и буду ждать вас, а также — уродов, призрачного коня, марширующий духовой оркестр, кого угодно, всех, просто буду ждать.

— И это правильно, — ответила Аннамария и продолжила разговор с Тимоти.

Я вышел из ее апартаментов, закрыв за собой дверь, и побежал по лестнице, но не вверх, а вниз. В вестибюле между наружной дверью и дверью в мои апартаменты я услышал уродов, которые и хрюкали, как свиньи, и произносили почти человеческие слова, и когда я их слышал, кожа покрывалась мурашками. Они, видимо, подбадривали друг друга, словно игроки перед началом важного матча.

В моих апартаментах, с верхней полки стенного шкафа в спальне, я достал завернутую в пластик толстую пачку денег, которые дал мне старый актер, Хатч Хатчисон, прежде чем несколькими днями раньше я покинул Магик-Бич. Если бы мне удалось разрушить Роузленд и убежать, эти деньги понадобились бы нам с Аннамарией.

За те недели, что я проработал в Магик-Бич у мистера Хатчисона, мы стали друзьями. Я не хотел брать его деньги, но он настаивал с таким благородством и добротой, что окончательный отказ воспринимался бы оскорблением.

Когда мистеру Хатчисону было девять лет, лопнуло множество банков, и началась Великая депрессия. Соответственно, он не доверял этим заведениям. Держал деньги в морозильнике, в толстых пачках, упакованных в пластиковые мешки и перетянутых изолентой.

На каждой пачке имелась зашифрованная надпись. «ГОВЯЖИЙ ЯЗЫК» — в пачке двадцатки. «СЛАДКОЕ МЯСО»[38] — половина двадцаток и половина сотенных. Хатч дал мне одну такую, предварительно положив ее в розовый, с летящими желтыми птичками, подарочный пакет. Он не сказал мне, сколько в пачке денег, а я в нее не заглядывал.