В начале марта выдалась одна бесснежная неделя. Затем снова начались бури. Десять дней, без перерыва, сплошной белизны. В такую погоду никуда не поедешь, мне пришлось засесть в квартире, я уже начал страдать клаустрофобией. Поэтому как-то вечером я рискнул выйти под снег и прогуляться по Главной улице в поисках скромных развлечений. Я решил не заходить в «Горный перевал» (там было битком любителей поиграть в покер и развлечься у автоматов). Не хотелось мне заглядывать и в «Нору Фреда». Я решил, что самое время навестить бар «У Эдди».

Заведение оказалось шумным. Большая стойка бара в форме огромной подковы, вдоль которой тройным рядом толпились пьяницы, с полдюжины бильярдных столов в задней части зала. Из динамиков орет Боб Сигер. На экране телевизора с диагональю тридцать два дюйма шел футбольный матч, который смотрела смешанная толпа университетской интеллигенции и квалифицированных рабочих.

Я сумел найти себе стул у стойки и заказал легкое пиво.

— Всегда пьешь низкооктановое говно? — спросил мужик, сидевший рядом.

Среднего возраста, в глазах — загнанное выражение. Где-то я его уже видел.

— Оно не низкооктановое, — возразил я, — выжрешь достаточно, голову поведет.

— Может быть… но это все равно говно, — заявил он. Он крикнул женщине, работавшей за стойкой: — Линда, солнце мое, еще виски со льдом. И налей что-нибудь моему приятелю, пока ты еще не сменилась.

— Что будете пить? — спросила она меня.

— У вас есть «Блэк Буш»?

— Разумеется, — ответил она, наливая стакан.

— Мужик любит дорогой виски, — заметил мой сосед по стойке, когда Линда взяла десятку из стопки банкнот, лежавших перед ним.

— Следующий круг мой, — сказал я.

— Не стану возражать, — ответил он. — Руди Уоррен.

Верно, я видел эту физиономию раньше. Когда его выкидывали из «Горного перевала».

— Вы колумнист? — спросил я.

— Я польщен.

— Все время читаю вашу колонку. Очень нравится.

— Надо было мне заказать вам двойную порцию. Имя есть?

— Гари, — ответил я.

— Рад познакомиться с поклонником. Ты, случайно, не из Калифорнии, Гари?