– А на хера он Москве сдался?

– Так вроде говорили, двойной агент… Можно уже переходить опять на русский?

– Можно. Двойной агент? Чепуха. Нормально работал, честно. Просто запутали его, и он сам в какой-то момент запутался, стал переигрывать. Так бывает. Свой среди чужих, чужой среди своих. Я его давно знаю. Он не предатель. – Николай Николаевич вздохнул.

– Так может, представление напишете бывшим коллегам на награду? – язвительно предложил Кирилл.

– Черняев, шутить сейчас не время, – с грустью огрызнулся Николай Николаевич. – В Москве он никому не нужен. И нам не нужен.

– И что? Моментом в море что ли? Столько работы насмарку. Одну Марию пришлось обрабатывать два месяца!

– Кирилл, мне это все не доставляет удовольствия. Он мне симпатичен, я его на работу принимал. Но выбора нет. Речь идет о больших деньгах и очень больших людях. Или самому сдаваться, или его, как ты говоришь, моментом… Впрочем, – задумчиво произнес Николай Николаевич, – возможно, есть шанс. Мне только нужно с ним поговорить. Где он у тебя?

– Как из Италии привезли, так и лежит, спит в автобусе в гараже. Привести в чувство?

Николай Николаевич кивнул.

– И куда потом?

– Куда, куда… Сюда пригласи. Только будь поблизости. И наручники не снимай.

Когда Черняев удалился, Николай Николаевич налил себе очередную порцию кальвадоса, сделал глоток и с удовольствием вдохнул средиземноморский воздух. Над виллой сияли южные звезды, доносился аромат свежеприготовленного буйябеза, волны бились о прибрежные камни невдалеке. В это чудесное мгновение он в который раз определился: такая жизнь стоила тех огромных усилий, всего, что довелось пережить.

Страна развалилась, и под ее завалами погибли завоевания поколений и, главное, идеалы и вера. Но для умных и дальновидных, таких как Николай Николаевич, вскоре открылись невиданные ранее перспективы. Повернись дело иначе, сидел бы он сейчас почетным пенсионером на лавочке в подмосковном пансионате… ну, хорошо, пусть даже в Алуште, в ведомственном санатории. И думал бы, на что потратить деньги: купить телевизор или починить сильно подержанный автомобиль. Нет, Горбачеву надо сказать «спасибо» за счастливый быт для полпроцента населения, которому повезло.

Николай Николаевич поежился то ли от холода, то ли оттого, что живо представил Алушту, обшарпанную лавку на набережной и кирпичный гараж с потрепанной иномаркой. Нет, жизнь, которой он живет теперь, безусловно, стоит его усилий, но, к сожалению, требует жертв. Сегодня, возможно, придется принести еще одну, как бы ни было неприятно…