И они пошли вдвоем по льду. Медленно. Но медленно уже не из-за страха. Просто состояние Виктора отвечало этой медлительности. Да и Миша никуда не спешил. Он то и дело задирал голову и смотрел на своего хозяина. Шел то отставая на полшага, то на полшага обгоняя Виктора. И когда обгонял – снова задирал голову и заглядывал снизу вверх в его лицо.

– Скоро дойдем, – говорил на ходу Виктор. – Скоро будем на месте!

Но лед продолжался. И темнота длилась вокруг них. Остановившись, Виктор осмотрелся по сторонам и ничего, кроме льда, не увидел.

«Странно, – подумал он. – Где-то здесь должен быть Гидропарк!..»

Присел на корточки. Дотронулся до пингвина рукой.

– Мы заблудились! – сказал спокойно и проникновенно. – Ничего, сейчас светать начнет!

Достал из кармана бутылку. Откупорил. Глотнул из горлышка. Сразу горько-сладкое тепло побежало волной по телу, согревая Виктора и добавляя в его мысли и движения еще больше медлительности.

Сунул бутылку обратно в карман и услышал, как звякнуло обо что-то бутылочное стекло. Пошарил рукой в кармане и нащупал мобильник. Достал. Нажал на кнопку – и маленький мониторчик загорелся ярким желтым светом. И кнопки загорелись. Виктор нажал «ноль-шестьдесят». Служба точного времени сообщила механическим женским голосом: «шесть часов восемь минут».

– Жалко, они не говорят, когда рассвет! – произнес Виктор, обращаясь к пингвину.

Отключил телефон, спрятал его в карман.

Они пошли дальше. И вдруг из сумрачного холодного воздуха вынырнули очертания рыбака, сидящего на ящике над лункой. Виктор остановился на минутку. Испугался, что это галлюцинации. Несколько раз закрыл и открыл глаза. Но картинка не исчезла. Подошел ближе.

– Ну как, клюет? – спросил, зайдя со спины.

Рыбак в дубленке с поднятым меховым воротником ему не ответил. Продолжал сидеть неподвижно.

Виктор обошел рыбака. Присел около него на корточки и обомлел – мужик был белый как снег. И удочка его лежала на льду, над замерзшей, затянувшейся льдом лункой. А рядом с лункой поблескивала пустая водочная бутылка.

– С Новым годом! – с ужасом прошептал Виктор. Потом перевел взгляд на Мишу.

– Видишь, что пингвину здорово, то украинцу – смерть…

И снова взгляд Виктора вернулся на замерзшего насмерть рыбака. Страх овладел Виктором. Страх, от которого ему стало холодно до дрожи в коленках. Мгла будто бы сгустилась вокруг них. Миша бочком прильнул к хозяину и тоже смотрел на рыбака. Только по взгляду его маленьких черных глазок нельзя было понять, что он чувствует, находясь рядом с чужой холодной смертью.

Это оцепенение продолжалось долго. Виктор постепенно привык к страху, поселившемуся в нем здесь, на днепровском льду, в предрассветной мгле. Он даже стал думать о страхе. Даже попытался понять – чего он сейчас боится? Нет, замерзшего рыбака он не боялся, как не боялся и его смерти. Это был почти естественный отбор по-украински. Нет ведь ничего банальнее и обычнее несчастных случаев. Сама жизнь для многих – уже несчастный случай. Рождение детей – тоже несчастный случай. Нет, страх, поселившийся в Викторе, имел прямое отношение к нему, к Виктору. И он в какой-то момент понял – он боится будущего, боится перехода из одного временного пространства в другое. Боится даже не неизвестности, которая ждет его за каждым движением часовой стрелки, а повторения прошлого.