Они вышли на просеку, слабо освещенную полумесяцем, и увидели остатки старой caranna [99], о которой Эльза даже не слышала.

– Ты здесь бываешь? – прошептала она, как будто кто-то мог ее услышать.

– Да-да – хорошо, – пробормотал Эди.

Эльза выключила фонарик, хотя ей было жутковато.

– Если ты все здесь знаешь, покажи место, где мы можем похоронить Тигра.

С обратной стороны лачуги был куст вполовину ее высотой. Эльза прикоснулась к нему и почувствовала, что это дрок.

– Да – здесь все в порядке, – сказал Эди и указал на куст.

Эльза послушно кивнула и сунула ему лопату в руку.

– Давай мне Тигра и копай яму.

Хотя ей и было противно, она взяла у него мертвое животное.

Эди копал очень быстро. «Кто знает, чего он только не закопал здесь», – мелькнуло у Эльзы в голове, и она вспомнила свою связку ключей, которые тоже закопал Эди.

Потом они опустили Тигра в яму. Эди сложил руки.

– Всего тебе хорошего в раю, Тигр! – сказала Эльза, а Эди принялся бить себя по лбу, словно пытаясь понять, что происходит.

– В раю лучше? – спросил он, и Эльза кивнула.

– Намного лучше.

Эди зарыл могилу и поставил на нее огромный камень – такой, что Эльза не сдвинула бы его и на сантиметр. В свете карманного фонарика лицо его влажно блестело.

Эльза взяла брата за руку, и они отправились в обратный путь. Эди выключил фонарик. Ему не нужен был свет. Эльзе даже показалось, что в темноте он двигается с большей уверенностью, чем днем.

66

66

Маленькая пьяцца была безлюдной, когда Эльза с Эди вернулись в Монтефиеру. В кладовке они сняли резиновые сапоги, обогнули тратторию и с заднего входа вошли в небольшой застекленный портик, где Тереза держала в терракотовых горшках растения, не приспособленные к холодам: лимон, мандарин, гибискус, олеандр и молодые кусты роз. Поэтому портик выглядел как зимний сад, в котором, к сожалению, не помещался уже ни стул, ни стол. Плоская керамическая лампа горела, что было необычно. Сара и Тереза выключали ее, когда выходили из портика.