Уолли уставился на пятно на полу и не двигался, словно находясь в другом измерении.

— Думаю, присяжные нас не поддерживают, — заметил Дэвид.

Уолли улыбнулся:

— Присяжные нас ненавидят, и я не виню их. Мы даже до упрощенного судопроизводства не доберемся. Как только закончим выступать по делу, Сирайт выгонит нас из суда.

— Такой стремительный конец? Но и его винить нельзя.

— Быстрый и милосердный конец, — произнес Уолли, по-прежнему глядя в пол.

— Что это означает в отношении других вопросов, таких, как санкции и некомпетентность?

— Кто знает? Думаю, об исках в связи с некомпетентностью можно забыть. Не подают же в суд на тех, кто проиграл дело. А вот санкции — совсем другая история. Я так и вижу, как «Веррик» пытается ударить нас по самому больному месту, заявляя, что дело было подано без оснований.

Дэвид наконец отхлебнул кофе.

— Я все думаю о Джерри Алисандросе, — сказал Уолли. — Хотел бы я поймать его где-нибудь на улице и избить до бесчувствия бейсбольной битой.

— Это приятная мысль.

— Пойдем. Покончим с Борзовым и отправим его восвояси.

Следующий час весь зал суда содрогался, просматривая видеозапись про эхокардиограмму Перси, а доктор Борзов пытался объяснить, что они видят. Свет приглушили, и некоторые присяжные клевали носом. Когда видео закончилось, Борзов вернулся на свидетельскую трибуну.

— Сколько еще времени вам нужно, мистер Фигг? — спросил судья.

— Пять минут.

— Продолжайте.

Даже самые шаткие дела требуют определенных волшебных слов. Уолли хотел вставить их быстро, пока присяжные еще находились в коматозном состоянии, и, быть может, посеять смуту в рядах защиты.

— Итак, доктор Борзов, сложилось ли у вас на основании медицинских фактов мнение относительно того, что послужило причиной смерти мистера Перси Клопека?

— Сложилось.