– Но я могу прямо сейчас забрать… – начал Мышкин. Но Марина мягкой ладонью закрыла ему рот.

– Тихо! – шепнула она. – Скажу самое важное. Много лет я бродила по пустыне. И все эти годы умирала от жажды. Едва не умерла совсем. Когда уже не было надежды, случайно натолкнулась на колодец. Какая в нем оказалась чудесная вода… Волшебный колодец. Вода чистая, прохладная и разноцветная, как эта радуга. Теперь я боюсь уходить далеко от колодца. Понял?

– Не надо бояться. Никогда.

– Нет, надо! Всегда надо бояться! – упрямо, как ребенок, сказала Марина и даже топнула ножкой. – Надо, потому что отвернешься на секунду, отойдешь в сторону на шаг – быть беде. Песком занесет мой колодец. Теперь навсегда. Что мне тогда делать? Я ведь просто не смогу жить, понимаешь? Физически не смогу. Не только душой. Вот эта биологическая масса, – она приложила руку к груди, – эта примитивная и одновременно ужасно сложная биологическая масса, шестьдесят с лишним килограммов органики просто не выдержат всей тяжести отсутствия другой части, и будут в лепешку раздавлены пустотой. Не говори больше ничего! – попросила она. – Не надо говорить. Я и так все знаю.

– В самом деле, все?

– В самом деле, все. О тебе и обо мне. О нас.

– Что же?

– Знаю, что я тебе тоже нужна.

– Ведьма! Говорил же я!

– Не стану больше отпираться, – неожиданно и с каким-то облегчением рассмеялась Марина. – Я очень хорошенькая ведьмочка. Только большей частью я не ведаю , а чувствую . Этого, конечно, мало.

Она легонько оттолкнула его и тут же крепко обвила его шею обеими руками и прижалась лицом к его щеке. Потом вздохнула, вздрогнула. Он почувствовал, как по его щеке заскользили горячие ручейки.

– Ты плачешь? – смятенно спросил Мышкин.

– Да, – судорожно вздохнула она. – То есть, нет… – и, отстранившись, вытерла ладонью глаза.

– Но почему?

– Не знаю. Так… Испугалась.

– Что тебя так напугало?

– Что кто-то злой меня сейчас подслушивает. И уже что-то задумал.