– Это я так, между прочим, бросил курить, – хмуро сказал он, будто в упрек Мышкину.

– Так зачем начинаешь? – удивился Мышкин.

– С такими придурками, как ты, не только закуришь, но и запьешь… – вздохнул Костоусов. – А ведь я тебе помочь хотел по доброте душевной. Регина говорила?

– Звонила, – признался Мышкин.

– И даже ухом не повел! Ты от природы такой безответственный, Дима, или по глупости вышло?

– Так ведь она только сегодня позвонила. За час до ареста.

И Мышкин беспомощно пожал плечами.

Костоусов протянул ему пачку.

– Дохлое твое дело, – сказал он.

– Ты уверен? – упавшим голосом спросил Мышкин.

– Очень все плохо. Я должен вернуть тебя назад. Шарыгину.

– А самим расследовать? То есть, чтоб ваши следователи взялись?

– А почему не следственный комитет? Или прокуратура?

– Так ведь полицаи сознательно шьют мне дело! Ты же сам все видишь! И ты знал, оказывается, что так будет! И ты прекрасно знаешь, что я действительно ни в чем не виноват. Вот сейчас они мне сделку предложили: бери преступление на себя, а мы в свою очередь позаботимся, чтоб срок тебе дали небольшой. Будто случайное убийство, по неосторожности Если ты меня вернешь полицаям, – все! Мне конец.

– Скорей всего, так и будет. Юстиция, дорогой мой, изменилась кардинально. Что такое юстиция вообще? Возведенная в закон воля господствующего класса. Что было главной задачей прежнего суда? Установление истины. Неотвратимость наказания. Справедливое воздаяние. Теперь что? Установить границы сделки, за которыми заканчивается экономическая заинтересованность правоохранителя. Жить стало проще.

– Но где справедливость? – убито спросил Мышкин. – Где ее искать теперь?

Полковник указал на потолок.

– Там, где нас нет. Но все будем.

Мышкин только вздохнул.

– Полная безнадега… Как жить? Ведь жить совершенно невозможно!