Литвак постоял рядом, помолчал, зашвырнул лопату в кусты, ушел к машине, открыл заднюю дверь и уселся там.
Медленно открылась дверь водителя. Сквозь серебристые косые линии дождя Мышкин разглядел мерцающий невесомый силуэт.
Тень шевельнулась и двинулась к его могиле. Подошла вплотную, нежно обняла Мышкина за шею и прижала к себе.
– Милый, – шептала Марина. – Милый… Ты здесь. Я тебя вижу и чувствую…
Ее теплые слезы потекли по лицу Мышкина. Он слизнул их у своих губ и осторожно прижался щекой к ее лицу.
– Милый, – продолжала шептать и беззвучно плакать марина, прижимая Мышкина к себе, как ребенка.
– Время, – донесся от машины голос Литвака. – Хватит. Прощайтесь.
Марина чуть отстранилась.
– Ты еще не можешь говорить?
Мышкин качнул головой, набрал воздуха, но слов не получилось. Из груди вырвался сдавленный щенячий скулеж. Потом пришли слова.
– За-за-за ч-ч-ем? – прошептал он. – Ты т-т-то-же с ним? – с непереносимой мукой произнес он.
– Я узнала все три часа назад. А до того несколько дней была в коме.
– Они воспользовались тобой… Огурец зомби. Ты была мертвой. И лежала в морге. Меня арестовали за убийство. За то, что я тебя убил. Потом он забрал тебя из морга. Раньше они расправились с Ладочниковым. И его женой, беременной. Потом с ее отцом. Еще раньше взорвали и сожгли всю семью Кокшанского. Сожгли его ребенка… пять лет, девочка. Она не хотела учить английский, говорила, что грубый язык… Убили в машине Сергея – он охранял меня, и с ним я был живой, но недолго.
Она с болью посмотрела на Мышкина и снова беззвучно заплакала.
– Господи! Это когда-нибудь кончится?..
– Это не кончится никогда, – хрипло выдохнул Мышкин. – Не кончится, пока они хозяева нашей жизни. Пока мы всего лишь чьи-то вещи.
– Я пообещала ему… Если он тебя вытащит и поможет уйти, я… снова вернусь к нему. Официально. И навсегда. Сначала я думала сразу уйти вслед за тобой, чтобы искать и найти тебя