Подошедший Иван потянул Джину за руку.

— Не стой на краю пропасти, жить надоело?

Чуть отступив, она увидела немного ниже уровня вершин движущуюся темную точку.

— Кто это, Иван, летает так высоко?

— Гриф, — ответил тот, — их тут много, должно быть…

Между тем за спиной у ребят что-то происходило. Они повернулись и увидели, как отдышавшийся путник, ворочая труп, снимает с него бинты. Скоро стало видно смуглую кожу, а затем и лицо, точь-в-точь похожее на лицо самого путника.

— Господи, — прошептала Джина, — он, бедный, оказывается, хоронит брата.

— Мне почему-то кажется, что это не брат.

Иван смолк, задумался.

— Ну, договаривай давай, что тебе кажется? — настаивала Джина.

— Это он сам.

— Невозможно!

— Во сне возможно все…

А молодой бурят, продолжая разматывать с трупа материю, казалось ни к кому конкретно не обращаясь, вдруг заговорил спокойным, даже бесцветным голосом:

— Я умирал, а затем хоронил сам себя тысячи и тысячи раз по всем мыслимым и немыслимым обрядам всех религий и сект. Так хоронят своих покойников в высокогорном Непале.

— Вы Гомбо Хандагуров? — спросил смолкшего мужчину Иван, но тот даже головы не повернул в его сторону.

Тот же вопрос повторила Джина, и бурят посмотрел на нее с улыбкой.

— Здравствуй, Джина, ты уродилась красавицей, правнучка.

— Вы знаете имя, которым называют меня только друзья, — констатировала удивленная девушка.

— Я знаю все о тех, кто попадает в мой сон. — Гомбо усмехнулся. — Например, в тебя, девочка, влюблены трое сверстников, но ты со временем полюбишь другого мужчину, родишь ему детей и будешь жить долго и счастливо, если, конечно, переживешь грядущее лунное затмение.