— Джилли моя дочь. Я бы никогда не сделал ей ничего дурного, — сказав это, Питер задумался над собственными словами, чувствуя, что самообладание уже пошло трещинами. Он тотчас прижал к губам дрожащую руку, чтобы сдержать рвущееся наружу рыдание. — Откуда я мог знать?

— Вы знали психическое состояние Софи, — заметил агент.

— Я тогда занимался покупкой «Дон Тортон». Мне предстояло заключение нескольких серьезных правительственных контрактов. Она могла разорить меня.

Куинн ничего не сказал, как уже поступал, наверное, тысячу раз на одной только прошлой неделе.

Бондюран виновато вздохнул, как будто признавая поражение, и посмотрел на стол.

— Я отдал дочь в руки безумной женщине и развратнику. Наверное, было бы милосерднее убить ее уже тогда.

— Что случилось в ночь с пятницы на субботу? — снова спросил Куинн, возвращая собеседника в настоящее.

— Мы заспорили о Леблане. Джиллиан обвинила меня в том, что я ее не люблю. Заперлась в музыкальной комнате и весь вечер просидела в ней. Я оставил ее в покое и отправился в библиотеку. Там сел перед камином и выпил немного коньяку. Примерно в полдвенадцатого она вошла в комнату. Появилась за моей спиной, что-то напевая. У нее прекрасный голос, чарующий, неземной. А песня непристойная, отвратительная, извращенная. Там было все, чему когда-то Софи научила ее, — о том, что я якобы с ней делал.

— И вы рассердились?

— Мне стало противно. Я встал и повернулся, чтобы сказать ей об этом. Она стояла передо мной обнаженная. «Не хочешь меня, папочка? — спросила она. — Разве ты не любишь меня?»

Даже вспоминать эту сцену было выше его сил. К горлу тотчас подкатил ком тошноты. Он поспешно нагнулся над корзиной для бумаг, стоящей рядом, и его вырвало. Куинн спокойно и нарочито бесстрастно ждал, когда Бондюран придет в себя.

— У вас был с нею секс? — спросил Юрек.

Агент едва не испепелил его взглядом.

— Нет! О боже, нет! — воскликнул разъяренный предположением Бондюран.

— Что же случилось? — спросил Куинн. — Вы повздорили. Дело закончилось тем, что она выбежала из дома.

— Да, — ответил собеседник, успокаиваясь. — Мы повздорили. Я наговорил ей того, чего, наверное, не следовало. Она же такая обидчивая. Но я был вне себя от злости. Джилли схватила одежду и убежала. После этого я больше не видел ее живой.

По лицу Юрека было видно, что он сбит с толку.

— Но ведь вы сказали, что убили ее.

— Неужели вы не понимаете? Я мог бы спасти ее, но не спас. Отпустил ее в первый раз, чтобы спасти себя, бизнес, деньги. Это я виноват, что она стала такой. Дал ей уйти в пятницу ночью, потому что не хотел иметь к этому никакого отношения, и вот теперь она мертва. Я убил ее, детектив, это абсолютно точно, как если бы сам ударил ножом в сердце.