К растопке поднесли факел. Вспыхнуло пламя. Дрова разгорелись не сразу, но примерно через час уже пылал настоящий костер. Жара в кухне стояла ужасная. Наконец огонь охватил тело Узры. Саван сгорел очень быстро. Пламя проворно сновало по ткани, и ткань морщилась, словно кожа. Черный пепел, подхваченный током воздуха, улетал вверх по дымоходу. Страшный, неведомый запах заставил всех в доме нервничать. Только Адер спокойно переносил этот запах. Он сидел в кресле напротив духовки и наблюдал за тем, как огонь постепенно пожирает Узру — ее волосы, одежды, кожу рук… Наконец начали шипеть пропитанные влагой мышцы. Дом наполнился запахом горящей плоти.

— Представить себе только, как воняет из трубы, — пробормотала Тильда, у которой от дыма слезились глаза. — Он не боится? Мало ли что подумают соседи?

Мы сгрудились у кухонной двери и смотрели на Адера. Через некоторое время Донателло и Тильда ушли к себе, мрачно переговариваясь. А мы с Алехандро остались.

К рассвету все, что находилось в духовке, выгорело. Дом наполнился прозрачным серым дымом. Дым висел в воздухе, от него пахло костром. Только тогда, когда печь остыла, Адер встал из кресла и, выходя из кухни, прикоснулся к плечу Алехандро.

— Проследи, чтобы пепел собрали, а потом развеяли над водой, — глухим голосом распорядился он.

Алехандро все сделал сам. Он присел на корточки перед духовкой с маленькой метелкой и совком.

— Сколько пепла, — бормотал он, не обращая внимания на меня, стоявшую рядом. — Это все от дров, наверное. От самой Узры должно было остаться не больше горстки… — В это мгновение метелка прикоснулась к чему-то твердому, и Алехандро стал шарить пальцами в пепле. Он нашел обугленный кусочек кости. — Может быть, стоит сохранить? Для Адера? Вдруг эта косточка ему понадобится? Из таких вещей получаются могущественные талисманы. — Алехандро долго задумчиво смотрел на обломок кости, а потом бросил в совок. — Хотя вряд ли.

Адер долго не показывался нам на глаза. Весь день он не выходил из своих покоев и из визитеров принял только стряпчего, мистера Пиннерли. Тот примчался на следующий день с портфелем, разбухшим от бумаг. Час спустя стряпчий вышел. Физиономия у него покраснела так, словно он пробежал несколько миль. Я перехватила его у двери, выразила озабоченность его внешним видом и предложила принести ему какой-нибудь прохладительный напиток.

— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, — поблагодарил меня мистер Пиннерли, хлебнув лимонада и утирая вспотевший лоб. — Боюсь, задерживаться мне никак нельзя. Ваш господин ожидает подлинных подвигов от простого юриста. Но ведь я не способен повелевать временем и заставлять его плясать под мою дудку, — выпалил Пиннерли и заметил, что из его портфеля торчат бумаги. Он принялся засовывать их внутрь.