— Пять лет. Покушение на убийство. Вооруженное нападение на полицейского.

Свен зашелестел страницами второго документа.

— Я раздобыл обоснование приговора. Наш террорист в Сёдермальме сначала несколько раз ударил одного полицейского рукояткой пистолета в лицо, потом дважды выстрелил в другого, одна пуля попала в бедро, вторая — в левое предплечье.

Гренс замер с поднятой рукой.

Слегка покраснев, он откинулся назад и свободной рукой яростно взъерошил жидкие волосы.

— Пит Хоффманн.

Свен дернулся.

— Откуда ты знаешь?

— Это он.

— Я тогда не успел дочитать до имени. Но… да, его так зовут. Эверт… как ты это узнал?

Слабый румянец Гренса сделался темнее, комиссар тяжело засопел.

— Я читал приговор, Свен, тот самый чертов приговор, меньше суток назад. Именно к Питу Хоффманну я ехал, когда собрался в Аспсосскую тюрьму, на допрос по делу об убийстве на Вестманнагатан.

— Я не понимаю.

Гренс медленно покачал головой.

— Его имя — одно из тех трех, которые я должен был проверить и вычеркнуть из расследования. Пит Хоффманн. Я не понимаю, как и почему, но, Свен, его имя было среди этих трех.

На кладбище, наверное, было красиво. Солнце пробивалось сквозь зелень высоких платанов; прямые, недавно выровненные граблями гравийные дорожки, в центре аккуратно подстриженных прямоугольных газончиков — надгробные камни, тихо ждавшие посетителей. Но эта красота была иллюзорной и при ближайшем рассмотрении оборачивалась угрозой, тревогой, беспокойством, а посетители сменили лейки и цветы на пулеметы и черные маски. Эдвардсон встретил Гренса у ворот, и оба заспешили к белой церкви, к высоким ступеням перед закрытой деревянной дверью. Эдвардсон протянул Гренсу бинокль, молча подождал, пока комиссар отыщет нужное окно.

— Вон та часть мастерской.