Гренс передал бинокль Херманссон.

— В той части мастерской всего одна дверь. Если брать заложников… оттуда не сбежишь.

— Мы слышали, как они разговаривали.

— Оба?

— Да. Они живы. Поэтому на штурм идти нельзя.

Помещение справа от входа в церковь было не особенно просторным, но только там сейчас можно было устроить штаб-квартиру. Обычно здесь собирались перед погребением скорбящие родственники, здесь ждали церемонии бракосочетания женихи и невесты. Пока Свен и Херманссон отодвигали стулья к стене, Эдвардсон подошел к маленькому деревянному алтарю и развернул на нем сначала план тюрьмы, а потом — подробный план мастерской.

— Его видно… все время?

— Я бы мог в любую минуту приказать своим снайперам выстрелить. Но расстояние слишком велико. Тысяча пятьсот три метра. А прицельная дальность нашего оружия — шестьсот метров максимум.

Эверт Гренс положил палец на чертеж, на окно. Только оно сейчас связывало их с человеком, который всего несколько часов назад убил другого человека.

— Он знает, что мы не сможем стрелять отсюда… и за решетками, за пуленепробиваемым стеклом… он чувствует себя в безопасности.

— Он думает, что он в безопасности.

Гренс посмотрел на Эдвардсона.

— Думает?

— Мы не можем его достать. А наше оружие — сможет. Но оно пока не здесь.

На большом столе для совещаний в угловом кабинете правительственной канцелярии лежал чертеж. Чертеж был хорошо освещен, электрический свет мешался со светом из высоких окон, откуда открывался вид на воды Норрстрёма и Риддарфьердена. Фредрик Йоранссон расправил складки на жесткой бумаге и подтолкнул план к центру стола, чтобы было видно начальнику Главного полицейского управления и заместителю министра.

— Вот это здание, ближе всех к стене, — корпус «В». А это — верхний этаж, здесь видно мастерскую.