Сначала — громкий шорох. Кто-то идет, микрофон трется о ткань при каждом шаге. Через одиннадцать минут сорок семь секунд, Гренс проверил это по временной ленте файла, — два глухих голоса. Микрофон далеко от говорящих, на ноге, было понятно, что Хоффманн передвигался поближе к источнику звука — медленно вытягивал ногу в сторону говорящего, без причины вставал и подходил поближе.

— Наш вопрос… я прочитала. Полагаю… полагаю, речь идет о… женщине?

— Наш вопрос… я прочитала. Полагаю… полагаю, речь идет о… женщине?

Единственный голос, которого он раньше не слышал.

Женщина, лет сорока, может, пятьдесяти. Мягкий голос, жесткие формулировки. Гренс был уверен, что сможет узнать его, если прослушает еще раз.

— Паула. Это меня так зовут. Как там написано.

— Паула. Это меня так зовут. Как там написано.

Отчетливый голос.

Микрофон — у этого человека.

Хоффманн. Но он называет себя Паулой. Какое-то кодовое имя.

— Нам надо сделать его опаснее. Он совершит тяжкое преступление. Его приговорят к долгому сроку.

— Нам надо сделать его опаснее. Он совершит тяжкое преступление. Его приговорят к долгому сроку.

Третий голос.

Тенор, не вяжется с лицом. Голос коллеги, сидящего в том же коридоре, всего через несколько дверей от кабинета Гренса. В первые дни расследования убийства на Вестманнагатан он якобы случайно проходил мимо, просто поинтересовался и направил следствие немножко не в ту сторону.

Гренс стукнул кулаком по столу.

Эрик Вильсон.

Гренс снова стукнул по столу, теперь обеими руками, громко выругал голые стены кабинета, которые уж точно были ни в чем не виноваты.

Еще два голоса.

Эти он узнал сразу. Звенья иерархической цепи, от убойного отдела до правительственной канцелярии.

— У Паулы нет времени на Вестманнагатан.