— Да. Если я успею закончить. До утра.

Ларс Огестам неподвижно стоял посреди огромной кухни. Через открытое окно доносился шум машин. Шум стихал, машин стало меньше, но они ехали быстрее — вечер переходил в ночь.

— Можно мне немного походить? По квартире?

Гренс пожал плечами:

— Походите.

Прихожая была еще длиннее, чем Огестаму показалось сначала. Мягкие ковры на паркете, потемневшие, но не вытертые. Побуревшие обои с рисунком, модным в семидесятые. Огестам вошел в первую попавшуюся дверь и оказался в комнате вроде библиотеки, где уселся в кожаное кресло, которое как будто запротестовало, ожидая своего владельца. Единственная комната во всей квартире, которая не вопила об одиночестве. Огестам прошелся взглядом по полкам с книгами одинаковой высоты, зажег торшер, красиво изогнутый вперед. На распечатку упал желтый свет. Огестам откинулся на спинку, прочел секретное донесение, написанное уже на следующий день после убийства на Вестманнагатан. Притом что расследование этого убийства, за которое отвечали они с Гренсом, затянулось, никуда не привело и его пришлось закрыть.

М крепче прижимает пистолет к его виску и спускает курок. Покупатель падает на бок, заваливается вправо со стула, на пол.

М крепче прижимает пистолет

к его виску и спускает курок.

Покупатель падает на бок,

заваливается вправо со стула, на пол.

Ларс Огестам нагнул торшер пониже, он хотел лучше вчитаться в слова, набраться уверенности — теперь, когда он решился.

Сегодня ночью он не поедет домой.

Он отправится отсюда прямиком в прокуратуру и снова откроет предварительное расследование.

Огестам уже направлялся к выходу, когда зацепился взглядом за две черно-белые фотографии на стене между двух книжных полок. Женщина и мужчина, молодые, полные ожиданий, в полицейской форме; их глаза жили.

Молодой прокурор поразился тому, что увидел. Тому, насколько он изменился.

— Вы решились?

Гренс так и сидел там, где прокурор оставил его, среди синих папок и пустых стаканов, за красивым кухонным столом.

— Да.