— Идите в угол, — просигналила им Мелани. — К канистре с бензином.

Девочки не хотели подчиняться. Их напугал Медведь, напугало то, что он сейчас вытворял. Но Мелани держалась так строго и такими ледяными были ее глаза, что они переползли в угол зала.

— Возьмите свитер миссис Харстрон и обвяжите вокруг канистры, — потребовала учительница.

Внезапно Медведь соскочил со своей жертвы и посмотрел на Мелани. Его блестящий красный член стоял торчком. От запаха мускуса, пота и женских выделений ее затошнило. Он был совсем рядом, в футе от ее лица. Медведь потянулся, коснулся ее волос.

— А ну брось разводить клешнями. — Он попытался изобразить ее движения. — Кончай эту тарабарщину.

Мелани понимала его реакцию. В ней не было ничего неожиданного. Люди часто пугались, видя, как глухие разговаривают руками. Отсюда такое настойчивое стремление заставить их заговорить. Язык глухонемых воспринимался как тайный код, непонятный способ общения и клеймо закрытого сообщества.

Кивнув, она опустила взгляд на блестящий напряженный орган. Медведь вернулся к миссис Харстрон, стиснул ее груди, толчком раздвинул ноги и снова погрузился в нее. Женщина подняла руку, выражая жалкий протест. От удара Медведя рука ее бессильно упала.

Нельзя говорить знаками…

Но как тогда общаться с девочками? Как объяснить близнецам, что они должны сделать?

В этот момент Мелани вспомнила свой жаргон. Язык, который придумала в шестнадцать лет, потому что в школе Клерка Лорена учителя — в основном Иные — били ее по рукам, когда она изъяснялась знаками. Этот простой язык пришел ей в голову, когда Мелани наблюдала, как Георг Шолти дирижирует беззвучным оркестром. В музыкальном произведении мелодия, размер и ритм составляют единое целое. Мелани подносила руки к подбородку и разговаривала с одноклассниками формой и ритмикой пальцев, сопровождая это мимикой лица. Она демонстрировала ученицам основы своего языка, когда сравнивала различные типы речи глухих, но не была уверена, что сестры-близнецы запомнили достаточно, чтобы понять ее.

Но выбора не было. Мелани подняла руки и стала ритмически двигать пальцами. Анна сначала не поняла и отвечала на обычном языке глухих.

— Нет! — Мелани нахмурилась, чтобы придать весомость своему запрету. — Никаких знаков!

Было очень важно, чтобы они поняли ее. Мелани верила, что в таком случае спасет хотя бы близняшек. А может быть, еще задыхающуюся бедняжку Беверли или Эмили, на чьи тонкие ноги в белых чулочках так пристально смотрел Медведь, пока не подмял под себя Донну Харстрон.

— Возьмите канистру, — показала Мелани. — Обвяжите ее свитером.