Губы Хэнди шевелились, но капитан не слышал, что тот говорил. «Может, по воле Господней я оглох, как те бедные девочки?»

Десять футов, пять. Он замедлил шаг.

Теперь бойцы стояли в полный рост — все как один — и смотрели на него. Хэнди мог снять любого из них, как и они его. Но стрельбы не будет. Словно в сочельник во время Первой мировой войны, когда враги вместе распевали песни и делились едой.

— Что я наделал? — пробормотал капитан и, опустившись на колени, коснулся холодеющей руки.

Подавив слезы, взял тело бойца на руки — это был Джоуи Уилсон, его разведчик номер два. Тримэйн легко поднял его, не сводя взгляда с окна. Хэнди больше не улыбался — на его лице появилось странное выражение любопытства. Тримэйну показалось, что он стал похож на лиса — глаза холодные, кончик языка упирается в нижнюю губу. Их разделяло лишь несколько футов.

Капитан повернулся и направился к линии полицейского кордона. В голове возникла и бесцельно закружилась мелодия. Сначала он не узнал мотив, но когда вступила хорошо узнаваемая волынка, из далекого прошлого всплыли воспоминания и он понял, что это «Изумительная благодать» — гимн, который всегда исполняют на похоронах погибших полицейских.

20:45

20:45

Артур Поттер размышлял о природе тишины.

Он сидел в медицинской палатке и глядел в пол, пока врачи обрабатывали ожоги на его руках.

Дни и недели тишины. Такое молчание дерева, бесконечной тишины. Наверное, в таком мире и ведет свою повседневную жизнь Мелани.

Поттер и сам изведал ничем не нарушаемое безмолвие. Воскресные утра, наполненные лишь негромким жужжанием бытовых моторов и насосов. Спокойные летние вечера, которые он проводит в одиночестве на веранде. Но Поттер жил в состоянии ожидания, и для него тишина, по крайней мере в удачные дни, была предвкушением нового начала жизни — когда он встретит кого-то похожего на Мариан и не похожего на всех этих преступников, террористов и психов, с которыми ему приходится делиться мыслями.

«Кого-нибудь вроде Мелани?» — подумал он.

Нет, разумеется, нет.

Поттер почувствовал холодок на обожженной руке — врач приложил какое-то маслянистое средство, и от него сразу стихла жалящая боль.

Артур вспомнил фотографию Мелани, живо увидел, как она висит над планом здания бойни в фургоне командного пункта. Задумался о своей реакции, когда несколько минут назад понял, что Хэнди вот-вот убьет еще одного заложника. Именно Мелани пришла ему в голову, когда он стал прикидывать, кто станет следующей жертвой.

Поттер потянулся. Что-то тихо хрустнуло в спине, и он предостерег себя: хватит валять дурака. Но в другом уголке его свободного сознания — сознания человека, серьезно занимавшегося английской литературой, возникла мысль: «Уж если нам суждено делать глупости, то пусть это будут глупости в любви. Не на работе, где на чаше весов лежат жизни людей, не в отношениях с богами, не в стремлении к красоте и познанию. Не с детьми, такими страждущими и неуверенными. А в любви. Потому что любовь не что иное, как чистое безрассудство, и мы погружаемся в нее, чтобы ощутить пыл страсти и потерять голову. В сердечных делах мир всегда великодушен к человеку и многое прощает ему».