Сон Саши глубок и безмятежен. Когда она спит, то напоминает мне камень, лежащий на дне океана. В эти моменты я прикасаюсь к ней, желая ощутить тепло ее кожи, ровное биение сердца, и тогда страх за нее, который время от времени хватает меня за глотку, исчезает без следа.

Среди многих страстей, которым она подвластна, есть и страсть ко сну, и даже страсть к самой страсти. Когда мы занимаемся с ней любовью, комната перестает существовать, и я оказываюсь в пространстве без времени и границ, где есть только Саша, исходящее от нее тепло и свет – ослепительный, но не опасный.

Проходя мимо кровати и направляясь к первому из трех окон, чтобы закрыть жалюзи, я вдруг заметил какой-то предмет, лежавший на покрывале. Он был маленьким, неровным и блестящим – кусочек расписанного вручную и покрытого глянцем фарфора. Половина улыбающегося рта, часть шеи, изгиб щеки, один голубой глаз. Осколок головы куклы с лицом Кристофера Сноу, разбившейся о стену в доме Анджелы Ферриман за секунду до того, как погас свет и на лестницу сверху и снизу поползли клубы дыма.

Значит, хотя бы один из бойцов обезьяньего отряда побывал здесь этой ночью.

Меня снова затрясло, но на сей раз уже не от страха, а от бешенства. Я выхватил из кармана пистолет и кинулся обыскивать дом. Я обшарил его весь – от чердака до подвала, не пропустив ни одной комнаты, ни одного стенного шкафа, ни одной – даже самой маленькой – щели, где могла бы спрятаться ненавистная тварь. Теперь я не таился и не осторожничал. Выкрикивая проклятия и угрозы, которые был готов осуществить, я с грохотом открывал двери, отодвигал мебель, шарил под ней ручкой швабры. Я учинил такой бедлам, что Орсон прибежал сломя голову, видимо, ожидая увидеть ожесточенную схватку, в которой я отчаянно сражаюсь за свою жизнь. После этого он следовал за мной по дому, держась на уважительном расстоянии, словно опасаясь, что в таком состоянии я могу случайно либо попасть в себя, либо пристрелить его.

В доме не оказалось ни одной обезьяны.

Закончив поиски, я испытал жгучее желание налить в таз воды, насыпать туда хлорки и протереть все, к чему могли прикоснуться лапы незваного гостя: стены, полы, лестничные перила и ступени, мебель. И даже не потому, что на них могли остаться микроорганизмы, способные нас заразить, а из-за отвращения. Эти твари казались мне нечистыми, будто вышли не из лабораторий Форт-Уиверна, а из отверстий в земле, откуда били молнии, шли клубы серного дыма и раздавались вопли несчастных грешников.

Однако вместо того, чтобы отправиться на поиски хлорки, я подошел к стоявшему на кухне телефону и набрал прямой номер радиорубки на «Кей-Бей». Но раньше, чем была нажата последняя цифра, я сообразил, что Саша уже закончила программу и сейчас должна ехать домой. Я нажал на рычаг и тут же набрал номер ее автомобильного телефона.