— Мне жаль, что вас отправили сюда, — сказал он вдруг.

— С чего бы это вам жалеть меня?

— Ну тогда жаль вашу жену и сына.

— A-а, да! Они оба «смотрят сквозь туман, но не могут разглядеть свой дом».

— Я не понял вас.

Цю посмотрел на жену.

— Она сильно тоскует по Пекину, — вздохнул он. — Здесь им нелегко… да и мне тоже.

— Но я думаю, Тинченю не так уж плохо здесь, судя по тому, что я слышал. Между прочим, Цинцин, знаете, Диана привела его несколько минут назад. Я слышал, как они поднимались по лестнице. Я подумал, что не стоит, чтобы мальчик беспокоил Цяньвэя.

— Очень любезно с вашей стороны, товарищ Юнг. Лучше, чтобы он не видел своего отца больным.

— Я тоже так подумал. Он так устал, бедный малыш.

— Я думаю! — Цю впервые выказал признаки оживления. — Вы знаете, что они заставили его делать? Они забрали его на заре и заставили собирать собачьи катышки. Он вымотался.

— Все остальные дети занимаются этим, Цю Цяньвэй, — очень любезным тоном заговорила Джинни. — Это же удобрение. Все дети думают, что это очень веселое занятие.

— С ума сойти!

Цю отвернулся и замолчал. Саймон с сочувствием посмотрел на него. Затем он сказал:

— Цю Цяньвэй, как вы думаете, почему вас послали сюда?

Цю вздохнул.

— Я допустил некоторые ошибки. Я считал, что их простили мне, что они остались в прошлом, но я оказался не прав. Я нуждался в перевоспитании. Чаян — хорошее место для перевоспитания. — Он пробормотал что-то неразборчивое себе под нос.

— Я не расслышал вас, Цю Цяньвэй.

Цю повернулся к Саймону и, к изумлению англичанина, произнес:

— Одни выращивают, другие поливают, и каждому воздастся по трудам его.